Роберт Джордан - Грядущая буря

Но что если другого варианта не будет? Она должна была рассматривать и такие перспективы и находила их пугающими. Как убедить Родню или Хранительниц Мудрости объединиться с Айз Седай, если сами Айз Седай не были единым целым? Две Белые Башни стали бы противоборствующими силами, сбивающими с толка правителей, когда каждая из соперничающих Амерлин пыталась бы использовать народы в собственных целях. Благоговейный страх перед Айз Седай покинул бы врагов и союзников, и короли запросто могли бы основать собственные школы для способных направлять женщин.

Эгвейн заставила себя собраться с мыслями, шагая по грязной дороге. Палатки вокруг менялись, их клапаны были то открыты, то закрыты, то снова открыты в той странной недолговечной манере, свойственной Миру Снов. Эгвейн почувствовала, что палантин Амерлин, появившийся на её шее, очень тяжёл, как будто сделан из свинца.

Она сумеет заставить Айз Седай Белой Башни принять её сторону. Элайда будет низложена. А если нет… тогда Эгвейн сделает все необходимое, чтобы спасти мир и людей перед лицом грядущей Последней Битвы.

Эгвейн шагнула прочь из лагеря. Палатки, колеи и пустые улицы исчезли. Опять она была не уверена в том, куда попадёт. Такое путешествие по Миру Снов, когда позволяешь необходимости направлять себя, может быть опасным, но также может многое объяснить. Сейчас она искала не вещи, а знания. Что необходимо знать, что необходимо увидеть?

Окружающая местность расплылась и резко обрела новые очертания. Эгвейн оказалась в середине маленького лагеря, перед ней в яме для костра вяло горел огонь, испуская в небо тонкий язык дыма. Это было удивительно. Обычно огонь был слишком переменчив и не отражался в Тел’аран’риоде. Языков пламени не было, только дым и красные угли, нагревающие гладкие камни, которые окружали яму. Девушка взглянула наверх на слишком тёмное предвещающее бурю небо. Этот беззвучный шторм был ещё одной странностью Мира Снов, хотя для Эгвейн он в последнее время стал настолько привычным, что она практически его не замечала. Разве есть в этом месте хоть что-то нормальное?

С удивлением девушка обнаружила вокруг себя разноцветные фургоны: зелёные, красные, оранжевые и жёлтые. Были ли они здесь мгновение назад? Она находилась на большой поляне в лесу из призрачных белых осин. Подлесок был густой, высокая трава пробивалась неровными клочками. По правую руку между деревьями извивался широкий тракт. Яркие фургоны образовывали кольцо вокруг костра. Приземистые повозки, крышами и стенами напоминавшие небольшие дома, были раскрашены яркими красками. Волы не отражались в Мире Снов, но тарелки, чашки и ложки появлялись и исчезали около костра или на козлах фургонов.

Это был лагерь Странствующего Народа, Туата’ан. Почему именно это место? Разглядывая фургоны, Эгвейн лениво прошлась вокруг костра. Краска на фургонах была свежей, на ней не было ни трещин, ни пятен. Этот караван был значительно меньше, чем тот, в котором они с Перрином когда-то побывали, но производил очень похожее впечатление. Девушка почти услышала флейты и барабаны и могла представить, что это мерцание костра - тени танцующих мужчин и женщин. Танцевали ли Туата’ан по-прежнему теперь, когда небо затянуто мраком, а ветры разносят плохие новости? Где могли они найти своё место в мире, готовящемся к войне? Троллокам плевать на Путь Листа. Пыталась ли эта группа Туата’ан найти укрытие от Последней Битвы?

Эгвейн уселась на боковую лесенку фургона, которая была обращёна в сторону находившегося неподалёку кострища. На мгновение она позволила своему платью смениться на простой двуреченский наряд из зелёной шерсти - такой, в каком она была у Странствующего Народа. Погрузившись в воспоминания и размышления, девушка смотрела на это несуществующее пламя. Что произошло с Айрамом, Райном и Илой? Скорее всего, они в безопасности в таком же лагере, как этот, ожидают, что станет с миром после Тармон Гай’дон. Эгвейн улыбалась, размышляя о тех днях, когда она флиртовала и танцевала с Айрамом, несмотря на хмурые неодобрительные взгляды Перрина. В то время всё было проще, хотя, казалось, Лудильщики всегда жили просто и могли себе это позволить.

Да, этот караван так же будет танцевать. Они будут танцевать, пока не наступит день, когда весь Узор будет выжжен, неважно, найдут ли они свою песню, будут ли орды троллоков опустошать мир или его разрушит Возрождённый Дракон.

Неужели она позволила себе забыть о том, что дороже всего? Почему она так борется за сохранность Белой Башни? Ради власти? Из самолюбия? Или потому что чувствует, что это действительно нужно миру?

Готова ли она выжать себя до капли в этой битве? Она выбрала - или скорее выбрала бы - Зелёную Айя, а не Голубую. Дело было не только в том, что ей нравилось, как Зелёные сражались, она считала Голубых слишком целеустремлёнными. Жизнь больше, сложнее, чем единственная цель. Жизнь нужна для того, чтобы жить. Чтобы мечтать, смеяться и танцевать.

Гавин в лагере Айз Седай. Она говорила, что выбрала бы Зелёную за её воинственную направленность - это была Боевая Айя. Но более глубокая, более честная часть её признавала, что одной из причин ее решения был Гавин. Среди Зелёных браки со Стражами были обычным делом. Эгвейн сделает Гавина Стражем. И мужем.

Она любит его. Она свяжет его узами. Эти желания её сердца были не так важны, как судьба мира, но всё же они были важны.

Эгвейн встала со ступенек, и её одежда снова превратилась в бело-серебристое платье Амерлин. Она сделала шаг вперёд и позволила миру вокруг сдвинуться.

Девушка стояла перед Белой Башней. Она подняла глаза и пробежалась взглядом сверху вниз по мощному, но изысканному белому стержню башни. Несмотря на то, что небо было черным и беспорядочно бурлящим, Башня почему-то отбрасывала тень, и та падала прямо на Эгвейн. Было ли это каким-то своего рода знамением? Башня заставляла её ощущать себя ничтожной, Эгвейн чувствовала её вес, словно держала его на себе. Упиралась в эти стены, не давая им разрушиться и упасть.

Она долго простояла на этом месте, небо бурлило, великолепный шпиль Башни отбрасывал тень вниз на Эгвейн. Она смотрела на его вершину, пытаясь решить, не пришло ли время просто позволить Башне упасть.

«Нет, - подумала она вновь. - Не сейчас. Ещё несколько дней».

Эгвейн закрыла глаза - и открыла их в темноте. Её тело внезапно начала разрывать боль, её зад был исполосован ремнём, руки и ноги сводили судороги оттого, что приходилось лежать, скрючившись, в крохотной комнатке. Пахло прелой соломой и плесенью, и она знала, что если бы её нос не привык, то она бы почувствовала и вонь своего немытого тела. Девушка подавила стон - снаружи находились женщины, которые охраняли и поддерживали её щит. Она не позволит им услышать её жалоб - даже в виде стона.