Константин Бояндин - Этап

Задержанный сидел спокойно, и бесстрастно смотрел на участкового.

— Имя, фамилия? — тот посмотрел исподлобья. Через пять часов Новый Год, а приходится сидеть тут с этим непонятным типом, и когда его заберут — неизвестно. Мороз, метель, дороги занесло так, что отвозить разве что на тракторе. И телефонные линии оборвало, а мобильная связь в такое время перегружена.

Хороший, отличный праздник выходит!

— Что это? — поинтересовался лейтенант Смирнов, для всей деревни — просто Миша, рука закона и представитель власти здесь, на краю света.

Он спрашивал про непонятный предмет. То есть на вид — ни дать ни взять игрушечное оружие, что-то подобное в новомодных мультиках можно увидеть. Яркое, на вид пластмассовое. Обычное китайское барахло. Но задержанный бросился к оружию так, словно от этого зависела его жизнь. Чуть не пришиб Андреевну, милейшую старушку.

— Бластер. — Задержанный посмотрел спокойно в глаза милиционера. — Оружие, лейтенант.

Псих, понял Смирнов и чуть не застонал от досады. Вот ведь невезение! Псу под хвост весь праздник!

— Связи нет, выехать отсюда не получится. — Задержанный словно читал мысли. — Всё верно?

— Верно, — согласился Смирнов. — У нас каждый Новый Год так. Не отвлекайтесь. Имя, фамилия, дата и место рождения.

— Николаев Сергей Васильевич, шестьдесят пятого года рождения, родился и учился в Омске, погиб в Новосибирске тридцать первого декабря две тысячи девятого года.

— Вы издеваетесь? — Смирнов, в свои тридцать пять, всякого повидал. И домой, в деревню, вернулся вполне осознанно — здесь лучше. Здесь свой дом, всё своё, и психов нет, как в той столице. И вот на тебе, свалился на голову!

— Нет, лейтенант. — Николаев, или как его там, не выглядел психом. Ну ни капли, ведь в людях-то разбираться Смирнов уже обучен! Но ведь именно Николаев чуть не зарубил Андреевну, чудо, что именно в тот момент туда зашёл Смирнов. — В этой комнате есть число тридцать шесть?

— Какое число? — лейтенант начинал злиться.

— Тридцать шесть. В виде надписи, или числа. Две цифры подряд, три и шесть. Есть?

Никогда ещё желание ударить человека в зубы не было у Смирнова таким сильным.

— Я не сумасшедший, лейтенант. — Николаев успел поседеть, заметил Смирнов. Рановато. Откуда он взялся, в этом нелепом наряде — чёрный берет, коричневый плащ, тяжёлые, чёрные сапоги? Это зимой! Когда на улице минус сорок и метель! — Извините, что испортил вам праздник. Отдайте мне оружие, — попросил он.

Смирнов усмехнулся, взял, осторожно, названную бластером штуковину. Ну точно, китайская поделка. Вон, обшарпанная пластмасса, болтики, которыми всё это скрутили. Он прицелился из «оружия» в приоткрытую форточку и нажал на спусковой крючок, или как эта штука называется у игрушки. Ничего не случилось. Ах да, не снял с предохранителя. Смирнов повернул пластмассовый язычок и снова нажал. Вспыхнула лампочка внутри, игрушка издала низкий рокочущий звук. Очень мило.

— Ребёнку купили? — поинтересовался лейтенант, протягивая игрушку человеку. Тот молча кивнул и принял свою вещицу. Повесил на ремень — смотри-ка, там даже кобура для этого. Ясно, не псих. То есть, не в этом смысле псих.

— Почему вы хотели убить Лукину Василису Андреевну?

— Показалось, лейтенант. — Николаев не выказывал ни страха, ни удивления. — Не беспокойтесь, не убил бы. Здесь есть число тридцать шесть?

— Нет. — Смирнов оглядел комнату. И впрямь, откуда ему быть? Главное, чтобы этот успокоился. А то, хоть и в наручниках, а дел натворить может, сразу видно. И отчего-то расхотелось сдавать задержанного. И вообще считать его опасными типом. Преступников Смирнов навидался. А этот держится совсем не так. Но… ладно, всё по правилам. Отправить запрос, получить сведения о человеке, а дальше пусть им другие занимаются. Но наручники пока снимать не будем. — Сейчас вы встанете и пройдёте вон в ту комнату. Я вернусь через полчаса.

— Пойдёте к Лукиной? — поинтересовался Николаев, поднимаясь на ноги. Не возражает, ведёт себя необычайно спокойно и уверенно. Точно, не преступник. Да и откуда бы ему взяться, в сапогах и плаще в таком месте?

— Лейтенант, посмотрите, нет ли там числа тридцать шесть.

— Далось вам это число! — Смирнов сдержал улыбку. Во пунктик у человека. — Посмотрю.

Через полчаса Смирнов пришёл, мрачнее прежнего. У Андреевны уже хлопотали две соседки. Сразу стало ясно: нечего там сидеть. Со старушкой уже всё в порядке, но застолье отменяется. Вот зараза! Пришёл домой, заглянул в холодильник, заглянул за печь — да, небогато. То есть богато, но не празднично.

Что нашёл, то взял с собой. Такой вот получается Новый Год: сидеть до утра, а то и дольше, с непонятным человеком. Телевизора в участке нет, но есть радио.

— Лейтенант, там было число тридцать шесть? — спросил Николаев громко, чтобы услышали.

— Не заметил. — Если честно, то и не пытался заметить.

— Отмечать будете? — поинтересовался Николаев. Вот чёрт! Он же за дверью, как может видеть? — Как Василиса Андреевна?

Разве он называл её по имени-отчеству? Ах да, называл.

— Уже лучше, — сухо ответил лейтенант. А, и чёрт с ним. Плитка есть, чайник есть, значит — голодать не придётся. Можно, конечно, зайти в любую другую хату, там всюду будут рады: знают, что жена с ребёнком в городе, не сидеть же дома одному! Но — всю дорогу Смирнов думал, откуда мог взяться в сенях этот Николаев. На одежде не было ни снежинки. Не прятался же он там весь день, Андреевна на улицу не выходила.

Чертовщина. И не преступник, говорит очень уж интеллигентно.

— Выходите, — приказал лейтенант. — Значит, будем с вами встречать. Такая вот петрушка.

— С удовольствием, — согласился Николаев. — У меня ещё рюкзак был. Наверное, там остался, у Лукиной. Если вернёте, могу добавить на стол.

— Это потом. Ну что, наливать?

— Наливайте, — одобрил Николаев и пригладил короткую шевелюру. Двумя руками и цепью. — А за рюкзаком лучше сходить, там у меня закуска есть, лейтенант. Хорошая закуска, Михаил Алексеевич, тут такой не купить.

— Откуда вы… — лейтенант проследил за его взглядом. Острое зрение! Под стеклом — вырезка из газеты, заметка про самого Смирнова, всё верно. Но шрифт мелкий, и от Николаева далеко! — Ясно, откуда. Наблюдательный вы человек.

— Оттого и живой ещё, — кивнул Николаев, и снова потёр свой ёжик.

— Сами ж сказали, что умерли, — не удержался лейтенант. И потом уже подумал: зря, а ну как сейчас буйным станет?

— Умер, точно помню, — признал Николаев. — А теперь вот снова жив. Так вы наливаете, Михаил Алексеевич?

Непривычно, что по имени-отчеству. Ведь Николаев на пятнадцать лет старше будет, если про возраст не соврал. Да и зачем ему врать, спрашивается?