Танит Ли - Восставшая из пепла

— Мы должны найти убежище, — решил Фетлин. — Близок закат, а гроза может заслонить его. Мы не сможем добраться до моря до наступления ночи.

Я взглянула на их лица. Страха они не испытывали, однако, их черты стали неподвижными и строгими от беспокойства. Они не доверяли разрушенным городам по ночам.

Никакой грозы и дождя не последовало, однако когда мы пошли за Фетлином через валуны и рухнувшие стены, воцарилась сумеречная прохлада. Гром удалился в море. Наступила полночь.

Сгустилась темнота. В найденном нам Фетлином укрытии — крошечной ушедшей в землю комнатушке со все еще целым потолком и низкой узкой дверью-пастью — мы сгорбились вокруг нашего маленького костра. Вексл и Пейюан прислонили к двери кучу камней из развалин, и теперь оставалось только небольшое отверстие. В комнатушке стало очень дымно, и даже при этом оранжевое тепло костра просачивалось наружу. Я не знала, от чего мы прятались, да и они, думаю, тоже. Древние легенды и еще более древний инстинкт объединились, сделав их настороженными.

Они поели овсяных лепешек и сыру, и Фетлин установил караул — сперва он сам, вторым Вексл и последний Пейюан — на все часы ночи. Меня не включили в число караульных то ли из вежливости, то ли потому, что он счел меня неспособной, не могу сказать наверняка. Я не стала спорить по этому поводу. Свернулась в углу, где рос упрямый куст, и заснула усталым сном, даже не волнуясь о том, какие явятся сны или воспоминания.

Сон сперва казался спокойным. Один раз я проснулась и увидела, что Фетлин сменил у отверстия двери Вексла. При моем втором пробуждении обстановка стала совсем иной. Вексл больше не стоял на посту, а за костром больше не лежало вытянувшихся спящих фигур Фетлина и Пейюана. Сам костер догорел, однако я видела сильное свечение в черноте за дверью.

Я встала и подошла к двери, и обнаружила, что могу выйти из нее, не пригибаясь. За пределами убежища вытянулись улицы с высокими зданиями, вели вверх и вниз лестницы, стояли прямые, как древки копий, обелиски. Тут я поняла, что вижу сон, ибо это был город, каким он стоял когда-то, а не таким, каким он стал вместе со своими собратьями на террасированных холмах. Однако во дворцах не горело никаких огней, на столбах не качались фонари, не двигались цветные светильники в руках людей. Только то огромное резкое пылание, что горело на востоке, в стороне моря — отвратительный красный маяк какой-то катастрофы. Я вышла на городские улицы под сень древних стен. Я взбиралась все выше и выше в горы до тех пор, пока не смогла наконец посмотреть вниз и увидеть, что этот огромный факел горел на мысе, что вдавался далеко в море. Вокруг него происходило какое-то движение, гнетущее механическое движение. Иногда языки пламени взмывали очень высоко, и пурпурные тучи дыма столбом поднимались в небо. Море кроваво сверкало.

Мною овладела пугающая уверенность, что я застряну из-за моего сна в капкане древнего мира с его миазмами зла. Я сделала высшее усилие, похожее на отталкивание пловца от илистого дна реки, и голова моя вырвалась на поверхность сна, и я пробудилась.

Мне сразу же стиснула запястье рука Вексла.

— Ни звука, — прошептал он. — Рядом какая-та опасность.

Я кивнула, и он отпустил меня. Я села. Маленький костер пригасила куча набросанной земли. Фетлин и Пейюан стояли на коленях у дверного отверстия, вглядываясь во мрак то в ту, то в другую сторону.

Затем раздался шум снаружи. Кожа у меня заледенела, а волосы стали дыбом. Никогда я не слышала подобного. Я не знала, что это такое, но меня затошнило от страха и ненависти. Некий скользящий шорох, похожий на трение сухой старой дряблой кожи о травянистую мостовую улицы. Первое, что пришло мне на ум: к нашему укрытию ползет какая-то огромная змея. Я никогда не видела в диком лесу этих больших змей, но слышала, как разбойники, а позже караванщики рассказывали о них всякие истории, и вспомнила ту тварь, с которой танцевала женщина в Анкуруме, шириной с ее талию и длиной в двадцать футов с лишним. Несмотря на их пугающие размеры, они не ели людей, а предпочитали лакомый кусочек поменьше и посочнее, такой, как невезучие ежи. Но затем звук раздался вновь, и в нем улавливалось что-то, вызвавшее у меня уверенность, что это существо — не змея; оно было слишком большим, и в нем не было ничего от грации змеи. И оно приближалось.

Я подползла к дверному отверстию и выглянула наружу.

Между обвалившимися стенами что-то находилось. Оно стояло на улице, изгибая тело, поворачивая голову, дергая длинным хвостом взад-вперед, со звуком скребущей по камню сухой старой кожи.

Я слышала о драконах. Теперь я увидела одного такого. Хотя это не настоящий дракон, сообразила я, когда снова начала рассуждать.

После переправы через Алутмис я видела, как три девушки танцевали в зале вождя, и их партнером был крупный ящер величиной с волка, мутант своего рода. Я нашла это ужасное зрелище достаточно любопытным. Теперь я увидела, что природа не покончила со своими экспериментами в области размеров. Я убеждала себя, что тварь на улице — всего лишь ящерица, однако, далось мне это с трудом. Эта тварь была размером не с волка. Она высилась далеко над стенами, ее широкая плоская голова не уступала в длине мужскому телу, а сужающийся мечущийся хвост не уступал по толщине четырем связанным вместе людям. Слабый звездный свет выхватывал сухой, шуршащий, черный каскад ее чешуи; все ее тело прикрывала броня. В длинной пасти торчали хорошо развитые зубы и длинный, черный, похожий на кнут язык. Огромные глаза вращались на невероятной оси каждый в иную сторону. Тварь вздыбилась на ногах-тумбах и двинулась к нам.

Бесшумно, напряженно мы отступили от отверстия. Но, думаю, у нас еще теплилась надежда, что она не знает, что мы тут. Сквозь щель отверстия мы следили, как отвратительная голова опустилась, скользнула к отверстию и резко остановилась. Теперь она издала еще один звук, шипящий плюющий звук гнева, и комната наполнилась смрадом ее дыхания, вонью смерти, нечистот и всего разложившегося. Мы распластались у стен и правильно сделали. Сквозь дверное отверстие проскочил и метнулся к нам длинный язык, сам по себе величиной со змея, слепо ищущий рыщущий по крошечному пространству. Именно так ящерица поменьше ловила бы мух.

Никто из нас и не думал ударить по языку, когда мы стояли, застывшие, у стен. Еще миг, и он убрался. И почти сразу же снаружи началось неистовое шкрябание, когда она принялась прорывать себе путь к нам.

— Мы погибнем, фетлин, — сказала я, — если останемся здесь, — я не пыталась понизить голос; в этом больше не было смысла.

— Крыша скоро обвалится, — ответил он. И словно подтверждая его слова, снаружи посыпались и загремели камни.