Анатолий Радов - Изгой: Начало пути [СИ]

Вернув амулет на шею, Нюх погладил бок и двинулся через торжище к таверне. Всё равно к какой. Которая будет поблизости, та и сойдёт.

В боку снова начало покалывать, теперь уже поверх тянущей тупой боли и Нюх решил, что единственное, что может избавить от этой напасти — ещё один бокал хорского.

Он миновал ряд с галдящей живностью всех мастей, свернул на тот, где продавали фрукты, купил за кирам два мягких кроука, и жадно впившись в один из них, свернул на оружейный. Сок от кроука тёк на подбородок, он вытирал его рукавом, и крутил головой, бросая взгляды на мечи. Оружие, бабы и хорское. Нет — хорское, оружие и бабы — это были три главных интереса в его жизни. Кто-то нерасторопный задел Нюха плечом, обернулся было, чтобы рявкнуть дерзкое словечко, но встретившись с ним глазами, тут же затерялся в толпе. Охотник хмыкнул, и бросив косточку под ноги, принялся за второй кроук.

В любое другое время он провёл бы на этом ряду часа три, не меньше, но теперь чревлов бок заставлял его проходить мимо сверкающей стали.

— Так, что тут поближе? — спрашивал он себя, ускоряя шаг. — «Чёрный полог»? Нет, до него отсюда три квартала. Ах, да. «Вечерняя роса». Точно! Там наливают неразбавленное хорское. И берут не очень дорого. Два кирама бокал.

Выйдя с торжища, Нюх уверенно взял вправо и широко зашагал по мостовой соседней с «Зыбьей» улицей. Свернул через пару минут ещё раз вправо, ускорился и на порожек «Росы» почти взбежал. Толкнул дверь, шагнул внутрь, прищурился и… замер.

Амулет на шее едва заметно задрожал.

Что за…

Нюх резко оглядел таверну, и его взгляд застыл на молодом парне. Тот сидел в дальнем углу, низко склонившись над столешницей. Охотник удивлённо встряхнул головой, сделал два шага по направлению к нему. Амулет завибрировал сильнее. На губах появилась довольная улыбка.

— Спасибо, красотка Эри, — буркнул охотник, и улыбка стала шире. Всё оказалось ещё проще, чем ожидалось.

Единственное, что омрачало радость — это десять золотых, которые были выброшены свирку под хвост. Чревл! Целых десять золотых. Ну, да ладно.

Нюх, быстро сплёл обычную для таких моментов связку из двух заклинаний воздуха, и окликнул беглого…

…— Ант’тон, — больно резануло по ушам и я вздрогнул, словно схватился за оголённый провод. Испугано оторвал взгляд от стола. Лоб тут же покрылся холодной испариной, дыхание спёрло. Я ни разу не видел Нюха, но в один миг понял, что передо мною именно он. Высокий, с широкими массивными плечами и холодным взглядом ольджурец. К мечу он даже не потянулся, а медленно поднял правую руку…

Я на автомате рванул в сторону, судорожно плетя «молнию» второго круга, и слёту врезался плечом в массивную скамью у соседнего столика. Раздался скрежет дерева по каменному полу, скамья сдвинулась на полметра, а я стиснул зубы от резкой боли. Один из посетителей тут же вскрикнул. Но вовсе не от испуга. В голосе слышалось лишь раздражение. Я развернулся и метнул в охотника заклинанием. «Молния» ушла в цель, но вокруг Нюха уже подрагивало голубоватое марево защитного поля, похожее на то, что бывает над асфальтом в жаркую погоду. «Водный щит» с пугающей лёгкостью поглотил моё плетение. Значит, кругом, или даже несколькими, выше. Едва коснувшись, оно переплелось с теми его частями, которые предназначались для «связывания», отяжелело, и распалось на части. Послышался лёгкий шум. «Молния» опадала к ногам Нюха мелкими каплями воды, а сам он довольно ухмылялся.

Он играет со мной, понял я. Как кошка с мышонком. Или как у них тут называются похожие на наших котов существа? Свирки. Чревловы свирки!

Вскочив на ноги, я выхватил нож. Единственное, что я сейчас мог — это вынудить его перейти на оружие. В магии я перед ним ребёнок. Да и во владении холодным оружием, скорее всего, тоже, но тут у меня хотя бы появлялся шанс прорваться к двери и возможно уйти. Я вёрткий.

Но все мои планы и предположения разом рухнули. Нюху, видимо, надоела игра, и он направил на меня плетение… даже не одно, а связку. «Воздушные путы» — эти я узнал, а вот второе — Альтор такого не показывал. Но что-то из воздушного — это точно, иначе бы оно не связалось с «путами». Я на ходу повалился вперёд, едва успев подогнуть колени, чтобы не выбить о каменный пол зубы. Нос-то ладно, заживёт. А вот зубы… о стоматологах в этом драном мире я не слышал ни разу.

Да какие к чёрту зубы! — выругал я сам себя за нелепую мысль и попытался подняться. Машинально, потому что мозг отчётливо понимал — это идиотская затея. Ноги опутаны невидимыми магическими силами, с руками то же самое. Вдобавок, я стал задыхаться. Второе заклинание.

Нюх сделал шаг вперёд и наступил ногой на мой нож, вылетевший из руки во время падения. Клинок остался цел. Тогда он поднял ногу и несколько раз ударил по нему со всей дури, что было понятно по бешеному выражению лица. После четвёртого удара отлетела рукоять, а сам клинок лишь слегка согнулся. Охотник отпихнул детали бывшего ножа в сторону, и развернувшись, зашагал к стойке.

— Хорского! — крикнул он хозяину, и когда тот в замешательстве уставился на приближающегося к нему здоровенного мужика, добавил. — Ты разве не слышал, что я назвал его рабом? Это беглый. Принадлежит Вир’Сторам.

Хозяин тут же кивнул, его лицо стало обычным, и он принялся наполнять кружку.

А я, словно гусеница, полз к двери, не отрывая взгляда от стойки. Глупо, конечно, но лежать на месте я не мог. Во-первых, я задыхался, словно кто-то сдавливал мне рёбра, и при движении было легче, а во-вторых, это всё равно полный писец. Хуже не будет. Убить он меня не убьёт, иначе сделал бы это сразу, а пока я сопротивляюсь — идёт время. Время! Сколько его прошло? Сорок, пятьдесят минут? А что если Руна задержится? Ещё эдак на часик.

Я тут же попытался отогнать эти мысли. Слишком они безысходные, чёрные, как смола. Но они оказались схожими со смолой и в другом. Липкие. Липкие настолько, что не отодрать от мозга и не отбросить прочь.

— Куда это ты? — Нюх обернулся, и подняв кружку, с безразличным видом стал глотать из неё.

Я перестал двигаться, повалился навзничь.

— К твоей мамочке, — задыхаясь, тяжело процедил сквозь зубы. — Знатная она у тебя нихта. Во все дыры даёт.

Худшего оскорбления не сыскать, и Нюх повёлся. Он со злостью бахнул кружкой об стойку и чуть ли не бегом приблизился. Схватил за куртку, склонившись, дёрнул на себя.

— Что ты сказал? — проревела его пасть в пяти сантиметрах от моего лица, обдав кислой винной вонью. — Повтори, ублюдыш!

— Пошёл на х… — ответил я ему на родном языке.

Пусть бьёт, пусть. Пока он это делает, идёт время.

Но он не ударил. Видимо, побоялся испортить чужую вещь. Да, я сука вещь, раб — но только для вас, ублюдки. Да и то — надоело. Лучше убейте, суки.