Дмитрий Колодан - Новые мифы мегаполиса

Повсюду творилось то же самое с разницей во времени не более нескольких дней, как будто сельхозавры, находящиеся в разных регионах и даже на разных материках, поддерживали между собой связь. Геннадий Родионович умыкнул у географички набор контурных карт и вычерчивал диаграммы, соотнося атаки сельхозавровых полчищ на города с направлением воздушных потоков, взятых с метеосайтов.

Российские владельцы сельхозавров наконец-то последовали примеру заокеанских коллег и объединились в Ассоциацию, от имени которой начали вчинять иски на колоссальные суммы фирмам-производителям. Репортажи с мест ликвидации теперь соседствовали в блоках новостей с репортажами из зала суда.

Важный телефонный звонок раздался в тот день, когда Геннадий Родионович осознал: до полного понимания ему остался лишь один шажок. Может быть, даже полшага.

Звонил родной брат. Егор Родионович был фермером и жил в забытой цивилизацией деревне на самой границе области. Мобильная связь в тех краях действовала, только если забраться на крышу дома и сидеть там наподобие декоративной фигуры.

— Привет, учитель! — проорал Егор, пробивая криком мертвые зоны в эфире. — Долго еще будешь учительствовать?

— А что?

— А то! Сельхозавр-то мой от меня ушел. Прямо средь бела дня. Я уж и так его, и эдак, и в пульте батарейки сменил — все одно ни хрена не вышло. Ушел, скотина. Поди останови такого. Небось в город подался.

Геннадий Родионович пробормотал слова сочувствия. Сельхозавром брат обзавелся в позапрошлом году, здраво рассудив, что сэкономит на топливе и техобслуживании. Законсервировал старую технику. Рассчитал гастарбайтеров, решив, что теперь справится сам. Взял для покупки кредит под свирепые проценты и, конечно, еще не погасил.

— Я говорю, он к вам в город попер! — проорал брат.

— Так ты что, — оторопел Геннадий Родионович, — хочешь, чтобы я тебе его поймал, что ли?

— Дурень! Как ты его поймаешь? — заорал с невидимой отсюда крыши Егор, и на душе у Геннадия Родионовича стало легче: брат не сошел с ума. — Я о другом. У меня восемнадцать гектаров под озимыми, да еще… — Последовало перечисление, что где посеяно и что надо засеять весной. — Слушай, приезжай, а? Насовсем. Бросай ты свою лабудень. Поможешь. Техника на ходу, горючки полна цистерна, хорошо, что не продал. Чем сезонников нанимать, уж лучше с братом… Что? Ничего, научишься. Что?.. Ты кричи громче, не слышно… Зима? И зимой тебе дело найдется, учительствовать пойдешь. Школа в соседнем селе есть, ха-ха, в классах по три ученика… Что?.. Ну да, закроют, это как пить дать, да ведь не завтра же… Что скажешь? А? Ну, думай, думай…

Вечером того же дня Геннадий Родионович сам снял трубку и начал напористо:

— Володя? Привет. Как это кто говорит? Гена говорит. Давно не виделись, да. Угу. Да я и сам бы не прочь… Как семья? Слушай, ты вроде говорил, что у тебя тетка работает в Метрострое? Нет? В Водоканале? А кем? Диспетчером? Ну, тоже годится… Да нет, ничего. Как бы нам встретиться, а? У тебя нельзя? Ладно. У меня можно, но незачем. Встретимся у твоей тетки. Нет, не сошел с ума. Есть дело. Это важно. Потом объясню. Когда твоя тетка дежурит? Сегодня? Прямо сейчас? Тогда прыгай в ботинки и вперед. Коньяк с меня. Ну, двигай…

В полночь мозаичные куски сложились в картину.

Наутро Геннадий Родионович не пошел в школу. Он собирал барахлишко — деловито, без торопливости, но быстро.

Оделся потеплее. Покряхтев, навьючил на себя рюкзак. В каждую руку взял по тяжелой сумке. Запер квартиру. Вздохнул.

Доведется ли когда-нибудь вернуться?.. Бог весть. У подъезда встретился Рыбаба, собиравшийся, судя по снаряжению, на зимнюю рыбалку.

— О, сосед! Куда это ты собрался?

— В деревню к брату.

— Погостить, что ли?

— Как получится. Может, и насовсем.

Оба проводили взглядом очередного бродячего сельхозавра. Еще не уничтоженный доблестными войсками, тот пересекал двор, и сейчас Геннадий Родионович заметил туманную струю, вьющуюся вокруг туши макронаномеханизма, являющуюся, по-видимому, его частью, но в то же время живущую как бы отдельно. Заметил он и то, как струя отделилась от сельхозавра и тонкой змейкой скользнула в канализационный люк.

— Видал? — спросил Геннадий Родионович.

— Ну, видал… И чего?

— А того, что прав ты был тогда. Ну, насчет того, что наностудень этот захватит подземные пустоты под городом и тогда нам крышка. Можешь поздравить себя: ты пророк.

Было очевидно, что ничегошеньки Рыбаба не помнит, но кому не лестно оказаться пророком? Рыбаба осклабился:

— Да уж…..

Но сейчас же принял вид недоуменный и озабоченный.

— И чего? — вновь вопросил он тревожно.

Геннадий Родионович посмотрел на часы. Немного времени в запасе еще имелось. Если только электричка не придет раньше расписания… Хотя с какой стати? Не пришла бы позже на час или два… А если вообще не придет, если движение замрет повсюду — значит уже началось… Тогда влип, пожалуй. Пешком уходить?..

Но несколько минут еще оставалось в запасе, и не предупредить по-соседски Рыбабу было бы свинством.

— Зачем сельхозавры лезут в город? — спросил Геннадий Родионович и сам же ответил: — По двум причинам. Обе элементарны. Первая: города удобны как сборные пункты для всего, что желает собраться воедино из рассеянных частиц-монад. Дороги сходятся к городам. Было бы желание — а точка сборки найдется. Вот она. Город. Второе: здесь для сельхозавров нет проблем с питанием. Одни электромагнитные поля чего стоят, а не хватит их — подкормятся от сети. Особый вопрос: как сельхозавры осуществляют связь между собой? отвечаю: через отдельных нанороботов, переносимых ветром. Точнее, это не отдельные элементарные нанороботы, а полуавтономные агрегаты из сотен нанороботов, способные к длительному существованию. Еще десять лет назад умные люди писали, что это возможно, да никто не верил. Идиоты. Остается последний вопрос — о мотивации. Зачем сельхозаврам объединяться, а? Тебе интересно?

— Да, — внезапно охрипнув, вымолвил Рыбаба.

— Тогда слушай. — Геннадий Родионович оглянулся и понизил голос. — Еще толком ничего не известно, но… понимаешь, есть гипотеза, что они как-то эволюционируют — по-своему, не так, как животные. У них ведь нет тканевой несовместимости, они могут объединяться. Ты спросишь: чего ради? А я тебя спрошу: чего ради из безмозглых комочков слизи произошли высшие животные и мы с тобой? Зачем нам мозг, если комочку слизи и без него жилось неплохо?

— А…

— Погоди. Я тут поговорил вчера кое с кем… неофициально. И вот что получается… Под городом в коллекторах — масса этого студня. Каждый сельхозавр внес туда свою долю. Даже сожженные успели что-то внести. Самое-то главное, что у них есть и зачем они в город пришли, они берегут до последнего. А мы, дураки, и рады: ура, сожгли еще одного! А он всего-навсего носитель чего-то большего, квинтэссенции своей какой-то. И вот теперь она — под нами. Выжечь ее уже пробовали, да под землей не очень-то это получается. Притом и ведет она себя совсем по-другому — отвечает на агрессию. Это новый и совсем особый организм, точнее — новый мозг. Он занял свое место. Думаю, еще немного — и он осознает себя. А пищи ему хватит. Под землей, конечно, нет солнечного света, зато электричества полным-полно, одно метро чего стоит…