Дмитрий Колодан - Новые мифы мегаполиса

Вспышки следовали теперь одна за другой, рычание грома стало непрерывным.

Кто-то неслышно вошел в кухню.

У Джера волосы встали дыбом. Он хотел бежать отсюда, из тупика, клетки, ловушки. Он не мог обернуться. Если б окно было открыто, он бы, наверное, бросился вниз… Он замер, бездвижный, бездыханный, устремив отчаянный взгляд на север, откуда наползала гроза. Там, в отдалении, на фасаде скрытого мраком дома, горели два близко посаженных окна — словно глаза равнодушного хищника. Взгляд их уперся в Джера и не отпускал. И тот неведомый некто у Джера за спиной неотрывно смотрел ему в затылок.

Или они смотрели друг на друга? А Джер оказался нанизан на их взгляды, как сушеная рыбешка на леску, был прошит ими насквозь, словно лазерным лучом. Еще немного — и мозг его вскипит в скороварке черепа…

Порыв ветра ударил в окно. Взметнулись, затрещали ветки деревьев. Молния разорвала мир надвое — неровно, как мокрый картон. Долю мгновения в разрыв была видна слепящая изнанка реальности — и тотчас гром металлическим молотом обрушился Джеру на темечко, стремясь расплющить кощунственного свидетеля. Яростный дождь загрохотал по карнизу.

Джер закричал.

Он кричал и бил кулаком по подоконнику — а с той стороны бесилась гроза и швыряла в окно потоки воды, и слепила молниями, и громыхала, и деревья гнулись под ураганом.

Освобождение!

Джер рванулся прочь — из кухни, из квартиры; ткнул в кнопку лифта и, не дожидаясь железной коробки, слетел вниз по лестнице, сматывая с себя пролет за пролетом, как бинт с внезапно здорового тела.

Он остался под козырьком подъезда, и жадно нюхал дождь, и жадно смотрел, как рушатся сверху косые полотнища воды. Мгновенно возникшие лужи словно кипели, прошитые пулеметными очередями дождя. Почти нехотя Джер вынул из кармана маркер и провел на двери наискось несколько параллельных пунктирных линий — как пару строк в блокноте, просто чтоб не забыть. Его не влекло рисовать: непривычное чувство, но Джер принял его как данность. Почти не глядя, он поставил свой тэг — «G», «е», «R», звездочка-запятая в зените…

ДОЖДЬ!

Джер хотел видеть его, воспринимать, понимать; раствориться в понимании. Он мог бы говорить с дождем — но предпочел слушать.

И он услышал все, что хотел сказать ему дождь. А потом дождь попрощался — и Джер услышал, как он уходит. Увидел, как редеет водяной занавес, как струи превращаются в отдельные капли. Вспышки молний стали реже. Грохот грома превратился в ворчание. Гроза уползла дальше.

Холодок шевельнул волосы Джера. Кто-то следил за ним из подъезда.

Но дождь выпустил его из ловушки, вывел под небо!

Под прицелом недоброго взгляда Джер медленно вышел из-под козырька, постоял минутку как ни в чем не бывало — и бросился бежать, расплескивая лужи.

Джер замерз.

Кроссовки его промокли насквозь, куртка отсырела. Он не хотел возвращаться в клетку квартиры, но вернулся бы — если бы помнил как. Но убегал он не разбирая дороги и теперь понятия не имел, где находится.

Нет, не так.

Он сам, разумеется, пребывал в центре мира — как всегда.

Но вот где по отношению к центру мира находится покинутый им дом, Джер не знал.

Он свернул наудачу в кривую узкую улочку, и она вывела его на нелепую пятиугольную площадь, причем пятый угол был вогнутым. Оказалось, правда, что площадь родилась на свет нормальной, худо-бедно прямоугольной, и лишь потом злая судьба в лице городских властей отгородила ее кусок громоздким бетонным забором. Видимо, там крылись от глаз и особенно ног граждан долгосрочные раскопки. В нескольких местах забор был расписан граффити. Шлепая по лужам, Джер подошел поближе.

И даже топнул кроссовкой с досады, что обманулся. Тот, кто здесь пачкал бетон, не умел ничего. У него просто был баллончик с краской и свободное время. Кривенькие буквы складывались в убогие тэги и не украшали забор, а делали его еще хуже — хотя, казалось бы, некуда.

Мир был несправедлив и отвратителен. У Джера даже защипало в носу и навернулись слезы. Но он зачем-то медленно двинулся вдоль забора, исчерканного и запачканного без зазрения смысла, — словно исполнял тяжкий долг.

Забор сворачивал. Обогнув непрямой угол, Джер замер.

Здесь побывал совсем другой граффер.

Уверенная, умелая рука расчертила бетон красными и серебристыми линиями так, что плоскость не только обрела перспективу — если смотреть в нужную точку, казалось, ты летишь в четвертое измерение. А Джер умел смотреть! Он замер, впитывая всё — головоломное построение пространства, обдуманную скупость цветов, особую плавность кривых. Стиль рисунка настолько походил на его собственный, что Джер на мгновение поверил… но нет, невозможно, не бывает!

Незнакомый художник знал что-то, о чем Джер пока не задумывался, он был на шаг впереди… и Джер остро, мучительно захотел увидеть его — встретиться взглядами, и тогда…

Он поискал глазами тэг — но там, где он сам поставил бы подпись, было лишь густо замазанное пятно. Странное совпадение. Кодекс граффера не велит рисовать поверх чужого, а уж замазать чей-то тэг — худшее из оскорблений. Значит, мастер сам пожелал остаться без имени? Сначала он подписался, потом передумал… Странно вдвойне.

Кто-то оттолкнул Джера, решительно и грубо — он едва удержался на ногах.

Человек с бледным безумным лицом шагнул к забору, держа в вытянутой руке баллончик. Черная краска, шипя, вырвалась из нажатого кэпа, бичом хлестнула по красно-серебряному лабиринту, оставила черный след — словно рубец, осквернивший его совершенство. Следующий рубец лег на первый крест-накрест. Джер зарычал и бросился на врага. Маньяк, тщедушный и хлипкий на вид, оказался упорным. Джер врезался в него — но не сбил, попытался выкрутить руки — но тот вывернулся и продолжал расчетливо полосовать рисунок черным. Джер повис у него на плечах, замкнул захват под подбородком, рванул. Баллончик в руке безумца наконец захлебнулся. Противники упали.

Они дрались молча, ожесточенно, неумело — катались по лужам, и каждый пытался прижать противника к асфальту, взять верх. Вдруг незнакомец прекратил сопротивляться, стал как ватная кукла. Джер тотчас оказался сверху, придавил коленом живот врага, глянул на него сверху вниз, хрипло дыша.

Человек лежал, со спокойной улыбкой глядя в ночное небо. Только дыхание его тоже было тяжелым после возни.

— Послушай, — хрипло сказал Джер. — Зачем…

Незнакомец посмотрел на него. Просто перевел взгляд.

И перестал быть незнакомцем.

На Джера смотрел Джер.

В глазах лежащего навзничь Джера отражалась чернота неба. Пустота вселенной. Отражалось ничто.

— Уходи, — сказал он спокойным безжизненным голосом.

Джер встал. Машинально вытер руки о мокрые, грязные джинсы. Попятился от лежащего.