Вера Камша - ТАРРА. ГРАНИЦА БУРИ. Летопись первая.

— Ты ее так ненавидишь, за что?

— За все! За то, что она недостойна того положения, которое занимает. За то, что ее тупость вызывает в вас, мужчинах, какой-то дурацкий восторг. Вы начинаете ее жалеть, потом дело заходит еще дальше, и вы начинаете ее любить. Королю нужна жена, которая сумеет сделать его великим.

— А ты это сможешь?

— Разумеется. Я не дам тебе успокоиться, пока все Благодатные земли не признают твою власть. Даже этот твой калиф…

— Чтобы завоевать Эр-Атэв, придется положить половину твоих таянцев.

— Можно собрать рыцарей со всей Арции и объявить Святой поход. Любой Архипастырь сделает это с удовольствием, да и желающих отобрать у нас власть после такого похода останется намного меньше.

— И где же будет наша столица? В Гелани? В Мунте?

— В Гелани или в Идаконе, разницы никакой. В Идаконе даже лучше — столица морской державы должна быть у моря.

— Илана, — Рене удивляло охватившее его равнодушие, — это все придумала не ты. Допускаю, то, что касается меня и моей жены, ты разузнала сама, но остальное — нет. Это мысли мужчины, причем мужчины хоть и умного, но немолодого и недоброго.

— А я все это вытащила из Михая и дана Бо, — гордо сообщила таянка. — Они мне рассказали, когда уговаривали выйти за тарскийца. С той лишь разницей, что убивать собирались тебя.

— И ты согласилась?

— Я решила, что императором станет другой. Тебе обрадуются не меньше, чем Анхелю, а Годоя Эланд никогда не примет.

— У Михая есть передо мной преимущество — он связан с какими-то колдунами в горах.

— Зато у тебя есть твой либер, а корбутским магам все равно, с кем иметь дело. Я же говорила тебе: они помогут любому, кто даст им возможность выбраться из Корбута.

— Им нужно только это?

— Пока да, но если они захотят слишком многого, мы на них управу найдем. Нашел же ты управу на Михая, несмотря на все его хитрости; но вообще-то эти «бледные» — хорошие союзники.

— Да, убивают они хорошо, — не стал спорить Рене. Очень хотелось выпить, но адмирал не стал нарушать неписаное правило маринера — не пей с тем, кого презираешь. Он молча смотрел на племянницу и не понимал, как еще час назад она казалась желанной. Даже красота Иланы и та — нет, не померкла, стала отталкивающей, как красота морского лилиона, в щупальцах которого находят смерть неосторожные ловцы жемчуга. Эта женщина была не менее опасна. Вот кому следовало родиться дочерью Годоя! Илана была б отцу незаменимой помощницей, пока бы не решила, что старику хватит носить корону.

Рене обвел глазами так и не ставшую приютом любви спальню. Разговор пора было прекращать. Ланка тоже сочла, что сказала все и можно переходить к делу. Таянка встала, гибко потянулась и с лукавой улыбкой взглянула на Рене:

— А теперь скажи мне еще раз, что я умница.

— Ты, безусловно, умница, — подтвердил Рене бесцветным голосом, — я очень многому от тебя научился. Умри я вчера, так бы и не узнал, до какой степени мерзости может дойти женщина. Ни одной из портовых шлюх в страшном сне не приснилось бы то, что ты мне предложила.

На очаровательном личике Ланки сначала проступило недоумение, а потом и обида. Таянка совсем по-детски захлопала ресницами, и сердце Рене дрогнуло, но лишь на мгновение. Перед глазами замелькали искаженные смертной мукой лица, которые Илана столь быстро забыла. Он же, видевший в своей жизни сотни смертей, не забудет и не простит. Каким бы могуществом ни располагали убийцы, какие бы победы ни сулили, адмирал Аррой готов с ними говорить лишь со шпагой в руке, а вот сестра Стефана, Зенона, Лары, Марко этого не понимает…

Жалость, охватившая было Рене, отступила, эландец холодно взглянул на ловившую его взгляд племянницу. Та протянула руки…

— Если ты не хочешь… Ночь нам дана не для разговоров, а для любви. Поговорим утром.

— Нет, Илана, — голос герцога стал холоден, как Ангезский пролив в месяце Вепря, — нам не о чем разговаривать.

Ланка вскочила, ее душили злые слезы, кулачки яростно сжимались и разжимались. Стилет в тонкой ручке казался детской игрушкой, но принцесса владела этим оружием отменно. Молниеносный прыжок многим бы стоил жизни, но эландец спокойно, даже лениво перехватил нацеленную в него руку. Стилет полетел вниз, в белые меха.

Обезоружив противницу, Рене сразу же оттолкнул ее с такой равнодушной брезгливостью, словно это была не женщина, а кангская паучья обезьяна. Нового нападения не последовало. Илана стояла, дыша широко раскрытым ртом. Герцог спокойно сидел под заложенным окном, словно находясь в полном одиночестве.

— Будь же ты проклят! — выкрикнула Илана. — Я думала, ты — настоящий властелин, а ты… Трус и ничтожество! Я все равно добьюсь своего… Не с тобой, так с Михаем! — Дочь Марко повернулась и бросилась вон, глухо хлопнула крышка люка. Рене даже не обернулся.

Ланка вылетела из спальни, словно за ней гнался сам Проклятый. Никогда в жизни ее так не унижали, и никогда в жизни она так не ненавидела. И это человек, которого она любила, который казался истинным образцом мужчины, воина, императора! Больше всего Илане хотелось уничтожить, стереть с лица земли человека, отвергнувшего и ее любовь, и ее надежды стать величайшей после Циалы повелительницей, но это было не в ее власти.

Все рухнуло. Куда теперь идти, таянка не знала. Возвращаться к отцу или Годою, сделав вид, что ничего не произошло, — опасно. Дан Бо мог пронюхать, что ее нет в монастыре. Ланка не слишком таилась, рассчитывая на Рене, но эландец предал. Оставалось одно — бежать в Арцию, к тому самому Базилеку, и вынудить империю поддержать Илану Ямбору против отца и мужа. Принцесса пронеслась по башенной лесенке и, выскочив в Морскую гостиную, едва не налетела на дана Бо.

Ланка замерла в дверях, понимая, что пришел конец не только ее надеждам, но и жизни. При ней не осталось даже стилета, а доказать, что они с Рене враги на всю жизнь, не удастся, а хоть бы и удалось? Она все равно предала.

— Герцогиня, — бледный капитан изысканно поклонился, — я и мои люди в полном вашем распоряжении. Я восхищен тем, как блистательно вы избавили вашего отца и вашего супруга от самого опасного из врагов. Полагаю, вы желаете возвратиться в Гелань?

Она смотрела на бледного нобиля, ничего не понимая, и тот слегка приподнял уголки рта в подобии улыбки:

— Предоставьте Арроя его судьбе. Он лучшая шпага Благодатных земель, но он не бессмертен и не способен, подобно героям баллад, один остановить целое войско. Если мы поспешим, через шесть часов вы обнимете своего отца.

Закричать, броситься назад, захлопнув за собой дубовую дверцу… Пока ее будут вышибать, они с Рене успеют уйти известным лишь Илане потайным ходом, а дальше — жизнь, свобода, спасенная любовь…