Вера Камша - ТАРРА. ГРАНИЦА БУРИ. Летопись первая.

Проклятье! Он же подумал, что его хотят использовать. Его славу, его шпагу, его талант военачальника. Дура! Дура, последовавшая совету пусть не дурака, но человека, плохо знавшего Рене. Теперь эландец мертв. Или все-таки жив, иначе почему не возвращаются убийцы? Возможно, ему удалось вырваться и ускакать, а они пустились в погоню, пытаясь исправить свою ошибку. Надо ждать.

Если Аррой жив, она его отыщет и все объяснит. Он к ней вернется, иначе просто не может быть. Они вместе уничтожат Годоя и договорятся с даном Бо. Рене станет императором, она — императрицей. Все Благодатные земли будут у их ног. Только бы его не нашли…

Лупе стояла у окна и смотрела, как в городе хозяйничает ночь. Она вползла, будто черная лисица, замыслившая захватить нахохлившуюся Гелань врасплох. После похорон принцев город затаился, люди без крайней надобности не покидали домов. Еще недавно открытая и спокойная, столица Таяны была охвачена недобрыми предчувствиями. Даже теплая ласковая погода и яркие цветы позднего лета не могли скрыть тревожной печали, заметной не столько по траурным флагам на ратуше и у дверей богатых домов, сколько по взглядам людей, их неловким торопливым движениям.

Дело было не в том, что Стефана любили и искренне оплакивали, а в необъяснимом страхе, затопившем город, страхе, тем более непонятном, что Высокий Замок хранил свою тайну — гибель принцев объясняли помешательством Зенона. Об отъезде эландцев и уходе части «Серебряных» знали, но потом ворота замка захлопнулись. Заполонившие столицу слухи сводили с ума. Говорили, что король сошел с ума, что Рене Аррой обесчестил королеву, то есть принцессу, нет, это принцесса не соблюла себя, и Эланд от нее отказался. В «Коронованной рыси» орали, что в замке — зараза, и воду из Рысьвы брать нельзя, и вообще пить нужно только царку. Если и сдохнешь, то в радости…

Лупе решительно задернула занавески. Хватит, она не позволит себе раскисать. Они с Шани должны дождаться Романа и рассказать ему все. И все же в глубине души женщина сомневалась, правильно ли поступила, отказавшись уехать. Знахарка боялась признаться самой себе, что гибель Стефана, наложившись на гадание, потрясла ее сильнее, чем следовало.

Хлопнула дверь; женщина у окошка закусила губу. Не хватало, чтоб Проклятый принес мужа. Последнее время Лупе была положительно не в состоянии видеть его пьяное значительное лицо и слушать многословные путаные пророчества. Возможно, потому, что они слишком походили на ее собственные страхи. Хвала Эрасти, пришел Симон. Медикус ввалился в комнату и молча рухнул на стул. Прекрасно знавшая деверя Лупе поняла, что случилось нечто очень плохое. Непоправимое. Умерла одна из пациенток? У Агнешки с Ячменной родильная горячка и слабое сердце…

— Лупе, — хриплый фальцет медикуса разительно отличался от обычного глубокого баритона, — Лупе… Держись. Пожалуйста, держись! Сегодня у ратуши зачитали… Я проверял… Я четыре раза проверял, все верно… Все слышали одно и то же. Бывший капитан «Серебряных» Шандер Гардани помешался после смерти принца Стефана. Он предательски убил герцога Арроя, отказался сложить оружие и погиб.

Ланка слышала, когда супруг вернулся: шум под окнами и грузные шаги выдали его, но таянка почла за благо притвориться спящей. Михай поверил, ему было не до того, чтобы выискивать следы притворства на не таком уж и знакомом лице. Он рухнул в кресло, зацепив блюдо с фруктами, и вполголоса выругался. Сердце Ланки радостно сжалось, впервые за эти страшные дни, но внешне она осталась спокойной. Молодая женщина потянулась, зевнула и села на кровати, обхватив колени:

— Это вы?

На хорошеньком личике таянки читалась только досада. Она провела день, ночь, а потом еще день, как и положено герцогине: бродила по дворцовым залам, вызвала к себе ювелира и куаферов, поупражнялась на оружейном дворе, поиграла с собаками. Годой жену не беспокоил, чему та была только рада, потом же господарь Тарски и вовсе уехал вместе со своим оруженосцем и охраной. Ланка заволновалась — не пришли ли какие известия. Оказалось — нет, герцог просто не мог больше ждать, ему требовалась правда, какой бы она ни оказалась. Теперь он знал все.

— Мы его упустили! — признался герцог, и Ланка позволила себе удивиться:

— Каким образом?

— Не знаю! Сам Проклятый не мог представить, что он уложит всех. Ты понимаешь?! Всех! И Никту, который в одиночку брал медведя, и Шилону с Орзой, а они десять лет добывали чужие головы, и эту лису Эйтру! Они все там, облепленные мухами…

— А эландец?

— Пропал. Как сквозь землю провалился. Мы его искали, пока не пошел дождь. Мои люди проверяют всех, кто мог оказаться поблизости, — крестьян, дровосеков, заезжих купцов. Рано или поздно мы его, конечно, найдем.

— Он хотя бы ранен?

— Хотел бы я знать. Там столько крови… Я нашел его плащ, он порван и в крови, но чьей? Кони на месте все. Вероятно, он ушел пешком.

— Но почему?

— Откуда я знаю?! Эта тварь всегда ставила всех в тупик.

Герцогиня улыбнулась, но Михай Годой ничего не понял, вернее, понял не так. Сбросив плащ, герцог уверенно объявил:

— Я не желаю больше думать об эландце. И не желаю и дальше откладывать нашу брачную ночь. Дорогая, я знаю, что моя дочь отдала вам рубины Циалы. Наденьте их. Или нет… Этим вечером вашей камеристкой стану я.

Стук раздался неожиданно, и Красотка Гвенда, с явной неохотой, но молниеносно облачившись в широкую клетчатую юбку и желтую безрукавку, спустилась вниз. Добрые люди по нынешним временам ночами не ездят, но вдруг нагрянула войтиха с сыновьями? Тогда нежелание отворять было бы равносильно признанию вины, тем более что Рыгор и в самом деле грел нынешней ночью вдовью постель. Сейчас же шановный войт перебрался в потайной чуланчик, о существовании которого, кроме хозяйки, знал только ее племянник Зенек, по весне увязавшийся за проезжим либером. Гвенда запахнула шаль на высокой груди, один вид которой вызвал бы у множества ноблесок неодолимое желание отравить харчевницу, и крикнула через дверь:

— Кого Триединый послал?

— Хозяюшка, дорогая, открой. Это я, Роман Ясный. Я бывал у вас по весне. Помнишь?

Еще бы она не помнила! На всякий случай — вдруг за порогом не Роман, а какой-то вражина — Гвенда приоткрыла дверь, не сняв накинутую цепь. Лунный свет скользнул по золотым волосам. Больше сомнений не было, и Красотка дала волю радости. Заслышавший смех коханки Рыгор решил выяснить, кто в столь неподобающий час разъезжает по дорогам Фронтеры. Узнав либера, почтенный войт объявился немедля, справедливо рассудив, что Ясный жене его не выдаст. Либер не выказал никакого удивления при виде хозяйкиного гостя. Мужчины обнялись, Гвенда бросилась разводить огонь и вытаскивать из своих захоронок лучшую снедь. Уставший Роман с расслабленной благодарностью смотрел на хлопочущую женщину, радуясь, что решился-таки потратить одну ночь на отдых.