Вера Камша - ТАРРА. ГРАНИЦА БУРИ. Летопись первая.

— Да.

— Мы не враги?

— Да, да, да!

— Я могу тебе чем-то помочь?

— Да!

— Чего же тебе нужно, приятель? — Роман подавился собственной глупостью: монстр, судя по всему, мог издавать только хриплое урчание. Однако чудище, заметно оживившись, вытянуло жутковатую лапу с кривыми черными когтями в сторону икон, и Роман утратил дар речи. Потом обрел, но с трудом.

— Тебе нужна икона?

— Нет.

Лапу чудище не опускало, настойчиво тыкая в сторону святого Эрасти. Роман вгляделся и понял, что в изображении что-то изменилось. Не веря своим глазам, эльф подошел вплотную к иконе. Она оставалась прежней во всем, кроме одного. Рука святого обрела живую плоть — вырвавшись из рамы, она тянулась к… пахнущему серой монстру. Роман оглянулся на чудище — огненные глаза умоляли. О чем?

— Чего ты хочешь, Проклятый тебя побери?!

Лицо на портрете оставалось мертвенно-бесстрастным, только рука с тонкими пальцами отчаянно тянулась к окну. Сам не понимая, что творит, Роман коснулся призрачной ладони. Она показалась живой и теплой. Бард от неожиданности отдернул руку и почувствовал, что сжимает какой-то предмет. Разжав кулак, он с удивлением обнаружил на ладони пресловутое кольцо. Поднял глаза на портрет. Изображение стало прежним, только на пальце не хватало перстня. Роман повернулся — чудище у окна все еще тянулось к иконе.

— А, — понял эльф, — ты пришел за кольцом…

— Да!!!

Роман задумался, рассматривая добычу. Простое металлическое кольцо украшал одинокий камень, прямоугольный и узкий; он казался черным и одновременно вмещающим в себя все существующие цвета и оттенки. Камень был тяжелым и теплым. Подчиняясь какому-то непонятному чувству, эльф шагнул к монстру.

— Раз это твое — забирай.

Чудовище затрясло когтистой лапищей.

— Я еще и надеть его должен?

— ДА!

— Подрядился я демонов ублажать.

Умоляющий взгляд.

— Прости, пошутил.

И эльф Рамиэрль из Дома Розы клана Лебедя надел перстень святого на лапу монстра. Вспыхнули и замелькали неприятные бриллиантовые брызги, голову накрыла тяжелая горячая волна… Когда либер пришел в себя, напротив него стоял темноволосый мужчина с ясными золотисто-зеленоватыми глазами. Эрасти Церна! Словно сошедший с портрета — того, настоящего! Роман непроизвольно глянул на икону и остолбенел: изображение святого исчезло. Навстречу друг другу либер и мученик шагнули одновременно. Руки Эрасти — живые, не отрубленные — легли на плечи ошеломленному Роману, и хриплый голос произнес: «Поверь мне! Пожалуйста! Поверь! Пойми, сам ты ничего не сможешь. Поверь мне!..»

Все исчезло. Кто-то тряс Романа за плечи. Он с трудом открыл глаза, толком еще не придя в себя. Над ним стоял Феликс. Бледный как полотно.

Рассветало. Значит, он спал, и ему снился кошмар. Роман украдкой взглянул на иконы. Все как положено, огонек лампадки освещал руку с черно-лиловым перстнем. Запаха серы тоже не ощущалось. Роман окончательно проснулся и с недоумением уставился на монаха. Тому было не до разговоров.

— Собирайся, и идем за мной. С божьей помощью я выведу тебя отсюда. Это тебе, надевай! Надеюсь, ты успеешь уйти.

— Что-то случилось?

— Убит Архипастырь. Я знаю, чьих это рук дело, но свалят на чужака. На тебя. Если тебе дорога жизнь, беги и постарайся изменить внешность. Пока о случившемся никто не знает, но все вот-вот обнаружится.

— Подожди, а как же кардиналы? Они ведь ночевали в одной комнате?

— Все мертвы. Отравленное масло в лампаде, но объявят, что колдовство. Бросятся ловить Преступивших, и первым станешь ты. Уходи! Немедленно!

Феликс схватился здоровой рукой за горло, глухо вскрикнул и, корчась, упал на ковер. Роман склонился над умирающим. Тот изо всех сил пытался преодолеть судороги и что-то сказать. Наконец ему это удалось: «Кольцо… Кольцо Эрасти… Унеси… Оно не должно достаться…»

Больше Феликс ничего добавить не мог. Эльф положил монаха на кровать, накрыл своим плащом, торопливо натянул монашеский балахон, препоясался веревкой и выскользнул за дверь. Не прошло и десятинки, как послышались торопливые шаги и бряцание оружия. Навстречу шел отряд церковной стражи, возглавляемый пузатым красавцем в зеленом кардинальском одеянии. Роман скользнул в первую попавшуюся нишу. Стражники протопали мимо; он успел услышать, как толстяк, отдуваясь, произнес: «…очень сильный колдун… убить на месте!»

— Это мы еще посмотрим, — прошептал либер. Светорожденные не любят зря забирать жизни, чем и отличаются от былых сородичей, ставших на темный путь и обнаживших оружие, но Роман рос и жил среди людей, и людские привычки все чаще брали верх над голосом крови.

Пузатый кардинал явно был одним из тех, кто погубил двоих хороших и умных людей, вчера вошедших в жизнь Романа, и эльф отступил перед разгневанным человеком. Сплетенное бардом заклятие было простым и надежным. Как раз проходивший мимо лестничного проема кардинал словно бы налетел на невидимую преграду, оступился и рухнул на деревянные перила. Мореный дуб мог выдержать и не такую тяжесть, но любое дерево подчинится приказу эльфа. Роман приказал «сломайся». Деревянные обломки и зеленая туша с грохотом рухнули в глубокий колодец. Раздался дикий крик и отвратительный чавкающий звук. Все было кончено.

— Чего это он?

— Сам видишь!

— Как же его угораздило?

— Видать, перила сгнили…

— А может, колдун?

— Может, и колдун. — На враз побелевших физиономиях отразились страх и нежелание идти дальше.

— Доложим, что навернулся.

— А что мы приказ его не выполнили?

— Да кто ж знал, что он приказал?! Скажем, велел идти с ним, ничего не объяснил, а потом взял да и свалился. Что дальше делать, не знаем. — Стражники с восхищением воззрились на умного товарища, повернулись и пошли. Несмотря на положение, в котором он оказался, Роман коротко засмеялся… И проснулся.

Он лежал в комнате Феликса, который, живой и здоровый, спал на соседней кровати, мирно похрапывая. Горела лампада. Святой Эрасти смирно висел в своем углу, на руке его было кольцо. В городе вразнобой зазвонили. Три… Через час с небольшим начнет светать.

Роман встал, напился воды. Сердце все еще колотилось от пережитых кошмаров. Понемногу либер оживал, но тревога его оставлять не желала. Четверть часа эльф-разведчик боролся со своими страхами, называя себя суеверным дурнем и клянясь больше не поддаваться на предложения выпить на ночь выдержанного монастырского. Тревога не проходила. Наоборот, давящее чувство крепло с каждым мгновением, и Роман решился. Он наклонился над спящим Феликсом и положил руку ему на плечо. Тот сразу же вскочил — сказалось прошлое.

Монах смотрел на Романа с неподдельной благодарностью.