Дмитрий Башунов - Ангелы над Москвой

И он продолжил осмотр.

Молодой эльмадец взобрался на вершину сторожевой вышки. Вот он, пулеметик, вот он, родимый… Дуло — что глаз глубоководного гада. Скорострельность — три тыщи выстрелов в минуту. Шесть стволов крутятся каруселью: один выстрел, пять циклов отдыха — остывание. Автоматика управления! Мечта!

Эльмадец включил питание. На секунду положил руку на детектор личности. Система узнала его и высветила матерное приветствие. Молодой гордился, что научил военный компьютер таким словам. И даже не подозревая, что подобные фокусы армейскими психологами считаются нормальной реакцией молодого агрессивного организма на довлеющую дисциплину.

На экране высветилось меню. Выбор режима… Та-ак-с… Эльмадец сосредоточился: с оружием шутки плохи. Ошибиться нельзя… Выбираем: «регламентные работы». Запускаем самотестирование. Ручное управление — загружено, проверено, готово. Распознавание атаки, определитель «свой — чужой» — загружено, проверено, готово. Одиночный огонь, дальние дистанции — загружено, проверено, готово. Режим «все живое» — загружено, проверено, готово.

Юный эльмадец поежился. В школе пулеметчиков ему говорили, что применяется этот режим, только если силы врага многократно превосходят силы Амдиэля. И включают его уже тогда, когда личный состав Амдиэльских войск либо повержен, либо обречен. Тогда пулемет переходит на автономное энергоснабжение и, экономно, одиночными выстрелами расходуя боезапас, может контролировать зону охвата почти бесконечно долго. Только так, говорили, удалось справиться с Диэлем. Потому что только такое оружие способно тягаться со скоростью реакции диэльцев.

Пулеметчик осторожно протер поверхности спиртом — любые беспорядочные касания переводят машину смерти в боевой режим отражения атаки. Все правильно: ранило пулеметчика, или в предсмертных судорогах он задергался — значит, пулемету никто боевой задачи больше не отменит. Хочешь — не хочешь, а стрелять надо. Тогда все источники кратких вспышек пулемет расценивает как атаку и поражает короткими очередями. Ну, в мирных условиях это абсолютно безопасно, а в боевых как будто бы действует система опознания своих, но все равно — без приказа лучше не включать. Не дай бог что — голову открутят. Шея вон до сих пор болит…

Э, да ладно! Не все так плохо в жизни квалифицированного специалиста! Молодой эльмадец присел, нацедил себе крышечку спирта. И э-эх, хорошо пошло! До обеда теперь ему сам черт не брат: снимет кожух с механизма подачи смазочно-охлаждающей жидкости, скажет — давление близко к минимальному. Оно вроде и в рамках нормы, и в то же время командир у них — человек въедливый. Любит, чтоб все работало исключительно надежно. То есть за выправление показателей от нормальных до идеальных не осудит. Так что можно еще крышечку…

Закурить бы! На Эльмаде такие травки растут: закуришь после выпитого, и закачаешься… А в армии Амдиэля курение запрещено вообще. От дикари, честное слово… Чем солдату оттягиваться? Строевой подготовкой? В школе пулеметчиков им пытались привить любовь к воинским ритуалам, а в результате отбили желание ходить строем навсегда! Походами в публичные дома? Дак солдатские — они такие, что — прости господи — их даже элямцы многие стороной обходят, только самые отпетые ходить туда не боятся… И потом, на этой планете, по ходу, никто домов терпимости ни для солдат, ни для офицеров заводить ваще не собирается. Ну, конченый Амдиэль! На кой черт летели фиг знает куда? Чтоб ямки тут рыть? Синее небо кружило облаками, манило и звало бездонной лазурью. Эх, взлететь бы туда, в синеву, все выше, все ближе к родному Эльмаду. Ну да! Только поднимешься, чтоб звезды стало видно — тут хоп! Весь флот амдиэльский: а куда это ты, дружочек собрался, уж не дезертировать ли?

Пулеметчик ухмыльнулся. Хрен с ним. Тут тоже служить можно. Особенно, если службу подсекать. Ну-ка, сколько там спирта по меткам? Можно ли еще урвать? Или перерасход будет явным?

Молодой эльмадец перевернулся на бок. Перед ним сидела Нюша.

— Оп-па! — обрадовался человек живому и пушистому гостю. — Ты бросила этих волосатых и пришла к настоящим людям? Молодец! Ну, давай дружить… Хошь, спиртику за знакомство? Ты, наверно, и не знаешь этого кайфу… А я выпью еще немножко. Последнюю… На сегодня.

— Последнюю, — прошептала Нюша.

— Чиво-о? — протянул оторопевший пулеметчик. — Ты что-то сказала?

— Мряу? — поинтересовалась кошка.

— Ну, дошел я… — посетовал солдат. Потом запрокинул голову, выпил и, зажмурившись, понюхал собственную подмышку. — Когда они уже спирт приличный заливать станут… Такая отрава — не поверишь: пью — аж воротит. Но прошибает крепко. Иди поближе, я тебе про Эльмад расскажу. А то живешь тут в этой глухомани, и про нормальную планету ничо и не слыхала, наверно.

Кошка сделала три осторожных шага и села, внимательно глядя в глаза пьяному пулеметчику и прислушиваясь к его голосу.

— Давай, зверюга, я тебя поглажу, — молодой эльмадец подтянул к себе кошку. — На Эльмаде у нас хорошо, хе-хе, родненько, но лучшие телки — это на Лидмахе. Заездные — все как одна, а ночью сами приходят. Порядок у них такой…

Эльмадец прикрыл глаза, вспоминая красоту девушек Лидмаха. Нюша поднялась на задние лапы, молниеносно вонзила когти ему в глазницы, и рванула что было сил. Солдат взвизгнул и отпрянул в угол площадки, прижимая ладони к лицу.

Свет командирского фонарика теснился в узких норках, прорытых в стенке котлована, и раз за разом перебегал в самую широкую нору, когда в коммуникаторе запиликал вызов.

— Слушаю, — отозвался офицер.

— Командир, докладываю… Я на берегу моря в районе нашей высадки. Корабль на месте, повреждений не видно. Лодка привязана к причалу, тоже в порядке…

— В чем дело, солдат, почему говоришь тихо? Тебе что-то мешает? Там кто-то есть?

— Да… На мостике, к которому привязана лодка, лежит какое-то существо. Окрас черный. Покрыто шерстью. Спит…

— Откуда знаешь, что спит? Может, дохлое? Крови не видно?

— Спит, командир… Ворочается, облизывается. Зевает… Проснулось. Смотрит в мою сторону…

— Видит?

— Похоже, нет…

— Приказываю открыть огонь из штатного оружия.

— Я не брал… Вы не приказывали…

— Идиот… Это я идиот, рядовой, — почему-то почти шепотом произнес командир. — Давай-ка, сынок, тихонечко вали оттуда. Или отсидись на месте, если укрытие надежное.

— Откуда надежное? Так, кустики. Покидаю наблюдательный пункт.

— Тихо давай… Как можно тише…

— Командир… Он меня заметил, наверное. Лежит, смотрит в мою сторону. Принюхивается…

— Это древолазающая форма?

— Не похоже… Массивен очень.