Антонина Клименкова - Забытый замок

Истинно, нападение — лучшее средство самообороны!

И все же мне было самой чрезвычайно любопытно, что за фокус со мной вытворило время — оно ушло пить чай? Или я таки добилась результата путем долгих упражнений и наконец-то его убила?

И еще один пунктик — за все мое путешествие меня ни разу не тормозила дорожная полиция. Интересно, как долго мне пришлось бы им объяснять, что тачку я не угоняла? Кстати, на следующий же день за автомобилем явился его владелец — муж моей кузины. Было весьма занятно наблюдать его физиономию, на коей отражалось неподдельное непонимание мотивов его собственного поступка. Квадратные глаза и надпись поперек лба: ну кой черт его дернул дать ключи этой сумасшедшей, сумасбродной и проч. девице? Пора самому зайти к психиатру, а то вдруг успел заразиться от нее (это от меня то есть!) какими-то вредными психозами. Точка.

Пятница, 1 августа

Прошло две недели. Я наслаждалась отпуском, блаженным ничегонеделанием (ну, может, изредка помогала тете по хозяйству — но ведь это сущие пустяки!). Летняя лень завладела всем моим организмом. Ласки солнечных лучей полностью блокировали работу мозга. А я и не сопротивлялась: лето не время для проблем, все дела подождут до холодов.

Возможно, из-за этого блаженного сезонного отупения меня не слишком обеспокоили некоторые странности, кои стали происходить со мной в повседневности. Во-первых, имелся провал в памяти, а может, и в жизни — целых двое суток. Я утешала себя гипотезой о геопатогенных зонах. (Версия, что меня похищали инопланетяне, как-то не прельщала.)

Во-вторых, разбирая дорожную сумку, я нашла среди вещей черную майку с надписью готическими буквами. Я понятия не имею, откуда она взялась в моем барахле! Я точно помню, что ее не покупала. И даже если учесть неважное состояние моей памяти, я просто не могла приобрести эту миленькую тряпочку — она мне длиной до колен!

В-третьих, у меня как-то странно обострился слух. Ничего особенного, просто я стала слышать то, чего раньше не слышала. Как, например, в соседней комнате тетя прошептала дяде, что за год я поправилась на пару килограммов. Как продавщица в магазине в лицо заявила покупательнице, что на таких кривых ногах любые колготки порвутся, едва вынутые из упаковки, а покупательница в ответ не моргнув глазом припомнила собеседнице кое-что из личной жизни. И обе разошлись с милейшими улыбками.

Еще был случай. Соседка Ирвингов, поливая газон перед домом, громко уверила тетю, что другой такой наивной и глупой особы, как моя крестная, она в жизни не встречала. На что тетя Ева сообщила ей всю правду про отнюдь не зеленую, но вовсе чахлую, абсолютно непрезентабельную розовую изгородь. И сердечно пожелала доброго утра.

Я не считала все эти изменения слуха чем-то серьезным, заслуживающим внимания или тем более беспокойства. В конце концов, если честно, я еще не вполне старая, то есть взрослая, особа. Ведь хорошо известно, что в этот период даже специализированные тесты на сумасшествие могут дать положительный результат для любого нормального человека моих лет.

А в-четвертых… Ничего особенного. Я не считаю это безумием, всего лишь легкое переутомление.

Однажды после ужина мы с тетей Евой наслаждались закатом, устроившись на качелях на веранде позади дома. Расцветшие георгины, гладиолусы, и проч., и проч. растения (гордость крестной) благоухали, как райские кущи. Тетя Ева занималась вязанием, попутно делясь со мной подробностями жизни наших общих знакомых. А я жмурилась на червонное солнышко, как чеширский кот. Но от красочного описания чьих-то похорон и свадеб меня отвлекло легкое шевеление в зарослях анютиных глазок. Я подумала, что это, должно быть, мышь. Но в следующий момент из фиолетовых цветов вынырнул лазоревый колокольчик. Колокольчик крапиволистный, надетый, будто шляпа, на лохматую голову гномика. Сие существо, молодое еще, не бородатое, в зеленом сюртучке и красных сандалиях, нахальным образом выбралось на дорожку и направилось, весело подскакивая на ходу, к тетиной корзинке для рукоделия. Корзинка стояла у самых ног крестной, и я удивилась, что она ничего не замечает. Гномик нацелился на клубок малиновой шерсти. С самым невозмутимым видом отмотал себе на локоть ниток и, отсалютовав мне, скрылся в траве.

Я посмотрела на тетю Еву — она продолжала низать петли как ни в чем не бывало. Ну да, все правильно. Крестная ведь следит за своей фигурой. Пожалуй, и мне в следующий раз за ужином не стоит так увлекаться булочками с маком.

Где-то неделю спустя после вышеизложенных видений, что-то около четырех часов после полудня, я находилась в библиотеке. То есть это кто-нибудь мог меня здесь найти, а сама я, по-моему, среди стеллажей с ветхими томами на латинском языке давно заблудилась. Понятия не имею, что я тут потеряла. Просто дядя Адам решил после завтрака прогуляться до монастыря, где обычно по воскресеньям читает проповеди. И я увязалась за ним. А в храме дядю подкараулила парочка прихожан, жаждущих облегчить душу таинством исповеди. Отпускать грехи страждущим — святой долг священника, и дядя, кротко вздохнув, отправился работать, хотя сегодня у него был выходной.

Я уже пересчитала все свечки на алтаре, после чего решила продолжить ожидание в монастырской библиотеке. Благо сие хранилище сакральных знаний соединялось со святилищем прямым переходом. Я полагала вернуться к исповедальным кабинкам не ранее, чем через час, потому что на опыте знала, как прихожане обожают каяться дядюшке во всяких прегрешениях — независимо от важности и сложности. Отец Ирвинг охотно отпускал грехи и редко штрафовал провинившихся серьезными покаянными обетами. Но главное — святой отец был глуховат на оба уха, а с возрастом еще и близорук стал (хотя утверждал, будто обладает отличным зрением и очки ему носить абсолютно ни к чему). И потому дядюшке каялись часами. Ведь это одно удовольствие — душу облегчишь, отпущение получишь, да еще будешь абсолютно уверен, что все твои тайны останутся только между тобой и Богом! Это вам не болтливые психоаналитики, которые за ваши же деньги замучают бесполезными советами. Да еще и пропуск в рай дадут.

В таком вот русле протекали мои мысли, пока я пыталась отыскать среди всевозможных житий святых какой-нибудь альбом с красивыми картинками, дабы увесистой книжицей побыстрей убить время. Как назло, ничего подходящего под руку не попадалось. А в латыни я была не сильна — при всем упорном старании крестных из Pater Noster я умудрилась запомнить только Amen.