Антон Грановский - Кольцо викинга

Не отставал от него и десятник Олаф. Он махал своим мечом, срезая врагам татуированные головы, бил их щитом, раскалывая черепа, словно орехи.

Викинги дрались, как львы, и вскоре стали теснить троллей на горной дороге, продвигаясь вперед. Егор срезал мечом голову еще одному противнику, и тут из тумана стремительно выплыла грузная фигура огромного тролля. Он был похож на статую, высеченную из гранита — с непропорционально длинными руками и уродливой, бородатой, синей от татуировок головой, словно бы в насмешку приделанной к фигуре Зевса.

Тролль взмахнул огромной палицей и вышиб из правой руки Волчка меч. Егор зарычал, как волк, и обрушил на физиономию тролля кулак, обшитый железными пластинами. Послышался хруст ломаемых костей, демон рыкнул от боли, но не упал, а лишь отступил на шаг, а затем обрушил палицу Егору на грудь. Удар пришелся вскользь, однако Волчок потерял равновесие и рухнул на забрызганный кровью снег.

Тролль бросился к нему и вновь взмахнул своей палицей. Однако Егор оказался быстрее. Вскочив на ноги, он молча, как питбуль или стафф-терьер, вцепился демону зубами в запястье и перекусил ему сухожилие. Алая струя из разорванной руки ударила вверх, подобно кровавому салюту. Егор сплюнул, оттолкнул тролля от себя и ударил его леворучным мечом в живот.

На секунду лица их сблизились.

— Кто ты? — прохрипел тролль, с изумлением и ненавистью глядя на Егора.

— Серый волк из сказки, — процедил Егор, пристально глядя демону в глаза. — Хочешь спросить, почему у меня такие большие зубы?

Волчок с хрустом провернул меч в животе тролля, а затем ударом ноги отшвырнул от себя его грузную тушу.

Битва продолжалась еще минут двадцать, и наконец отряд демонов-троллей был побежден, остатки отряда отступили и скрылись в тумане так же внезапно, как появились.

Викинги перевели дух.

Торгрим Белая Голова остановился рядом с Егором, тяжело дыша и вглядываясь в туман. Некоторое время он молчал, потом повернул голову и спросил, обращаясь к Волчку:

— Будут и еще?

— Возможно. Но не сейчас, — ответил Волчок.

— Почему? — спросил чернобородый Олаф, отирая со лба пот.

— Я не чую опасности, — прямо ответил ему Егор.

Олаф что-то невнятно пробормотал. Егор почувствовал сомнения, обуревающие десятника, но ему было плевать на это. Он вложил мечи в ножны, поискал глазами островок чистого снега, а затем нагнулся, зачерпнул снег в пригоршню и обтер им окровавленное, разгоряченное лицо.

Пару минут викинги стояли неподвижно, ожидая новой атаки, а потом зашевелились. Егор услышал, как Олаф вложил меч в ножны, и увидел краем глаза, как Торт повесил боевой топор на перевязь.

Битва была закончена.

Разглядывая мертвых троллей, Волчок в очередной раз удивился тому, насколько уродливы эти твари. Он не верил в то, что тролли — оборотни. Скорее всего, их ужасная внешность стала результатом ритуального членовредительства. Носы их были перебиты, лбы покрыты кожными наростами. (Сковырнув ножом один из наростов, десятник Олаф обнаружил под кожей костяную вставку.)

Уши и ноздри троллей были подрезаны, а радужные оболочки глаз, вероятнее всего, приобрели белый цвет под влиянием какого-нибудь травяного настоя или отвара, который тролли закапывали себе перед боем в глаза.

— Бывают же в мире чудеса, — тихо проговорил Волчок. — Еще немного, и я поверю в хоббитов.

— Мерзкие твари, — прогудел у него за спиной чернобородый Олаф. — Мало того, что уродливы, так еще слюной брызгаются.

— Точно, — согласился Торт, стоявший рядом с Егором. — Настоящая антисанитария. Вульфгар, есть чем продезинфицировать?

Егор вынул из котомки флягу с вином и протянул Торту. Гигант, не оборачиваясь, взял флягу, отпил пару глотков и вернул ее Волчку.

Туман рассеялся, из-за облаков выглянуло солнце.

— Мы убили почти две дюжины тварей, — сказал Олаф. — А сами потеряли троих. Двое лежат у скал. Третий, Хильдинг Смелый, упал в пропасть, и мы не сможем его достать.

— Займитесь двумя другими, — сказал Егор. — И постарайтесь провести обряд побыстрее, у нас мало времени.

Олаф посмотрел на Егора удивленным взглядом, потом нахмурился, развернулся и пошел к своим людям, отдыхающим после битвы.

Вскоре тела убитых взвились к небу дымом, а ветер развеял пепел, оставшийся от костра. Отправив погибших товарищей в последний путь, усталые викинги сели перекусить. С угрюмыми лицами жевали они вяленую оленину и заедали ее снегом.

Отрок Альвир-Ловкач сел возле Егора. Некоторое время они жевали молча, но парню, видимо, не терпелось поговорить.

— Это была славная битва, — сказал отрок, искоса поглядывая на Егора. — Мы дрались, как боги, верно?

— Верно, — ответил Егор, пережевывая жесткое мясо.

— Я видел, как ты бился, Вульфгар. Скажу тебе, что никогда прежде не видывал ничего подобного.

— Ты преувеличиваешь, малыш, — сказал Егор.

— Твое мастерство удивило всех, — настаивал на своем Альвир. — Олаф сказал, что ты и раньше был хорошим воем, но теперь… теперь ты не просто хороший, ты лучший вой!

— Вой, — повторил Егор и усмехнулся.

Действительно, «вой». С виду человек, но в сущности — четвероногий, зубастый хищник, который не прочь повыть на луну. Егор посмотрел на перевязанную руку паренька и спросил:

— Ты ранен?

— Пустяки, — ответил тот нарочито небрежным голосом. — Зубы одного из троллей остались в плече, но Олаф вырезал их ножом.

— Зубы? — Егор насмешливо прищурился. — А где все остальное?

— Остальное я нашинковал мечом, будто капусту, — в тон ему ответил отрок. — Кусков сто получилось, не меньше.

Волчок улыбнулся бесхитростному хвастовству мальчишки. А тот вздохнул и вдруг заявил:

— Жаль, что у нас нет с собой рабов. Было бы неплохо, если бы они тащили на своих спинах провиант.

— По-твоему, это нормально, когда одни люди делают рабами других? — спросил Егор.

— Конечно, — ответил отрок.

— Но ведь те, кого ты называешь рабами, такие же люди, как ты.

Альвир посмотрел на Егора удивленно.

— Ты говоришь странные вещи, Вульфгар. Бог Хеймдалль по очереди посетил три дома в Мидгарде, и рожденные от него пригожие дети становились конунгами, крепыши — крестьянами, а уродцы — рабами. Это всем известно.

— Не все предания старины справедливы и правильны, Альвир.

— Разве?

— Одну и ту же историю люди пересказывают из поколения в поколение и невольно привносят в нее что-то от себя. А что касается рабов и хозяев… Все мы отличаемся друг от друга: кто-то умом, кто-то силой, кто-то хитростью. Но Бог не смотрит на эти различия. Взгляд его становится благосклонным, когда он отмечает в человеке доброту и любовь. Доброта и любовь — вот что имеет истинную ценность.