Антон Грановский - Кольцо викинга

— Мы стыдимся нашего славного прошлого! Мы стыдимся даже нашей символики! А ведь Серп и Молот — две вещи, которые сделали Россию великой державой! Никогда прежде Россия не знала такого величия, как тогда, когда над ней реял символ труда, терпения и гордости — Серп и Молот!

— Так вы за коммунистов? — едко поинтересовался человек с бородкой.

Георгий Ларин взглянул на него через плечо, презрительно скривил губы, а затем снова повернулся к народу:

— Коммунисты были движущей силой истории, но они не выполнили свою миссию! — веско проговорил он. — Этот груз оказался для них непосильным, и они поспешили откреститься от Великой Цели. Нет ничего позорнее такой измены. Но в России еще остались люди, полные решимости вернуть нашей стране ее место в истории. Братья! Друзья! У нас отняли многое. У нас отняли почти все! Но у нас не отнять нашей гордости — гордости великороссов, несущих миру свет истины! Так вспомним же наших дедов и прадедов, вспомним кровь, пролитую ими, вспомним их дела, помыслы, устремления! Это все, чего я хочу для своей страны. Это все, к чему я призываю. Нас поставили на колени! Но пора подняться во весь рост! Пусть те, кто желает России гибели, увидят наши лица, и пусть они прочтут решимость в наших глазах!

Георгий сделал паузу, а потом выбросил вперед сжатый правый кулак и крикнул:

— Да здравствует Святая Русь!

И тут с людьми что-то случилось. Прежде с восторгом принимающие каждую реплику либерала в пальто, они смотрели на Георгия, словно одержимые, а в ответ на его призыв проревели:

— Да здравствует Святая Русь!

И тоже выбросили вперед сжатые кулаки.

— Мы великая нация! — продолжил Георгий, войдя в раж. — Наш северный характер не перешибить никакой плетью, пусть даже на конце этой плети будет ядерная бомба! Русский дух — это дух древних славянских богов и князей! Князей, завоевавших полмира!

— Это парень далеко пойдет! — громко сказал вдруг кто-то.

— Стопудово! — подтвердил другой. — Этот не даст спуску ни олигархам, ни чиновничьей сволочи!

— Правильные вещи говорит! — заметил третий. — Вот за кого надо голосовать!

— Но он вульгарен, — возразила какая-то женщина.

— Однако люди понимают то, что он говорит, — возразил ей какой-то мужчина. — И им это нравится.

— Он играет на низменных инстинктах толпы.

— Только не говори этого толпе — иначе она тебя размажет по асфальту.

Кто-то засмеялся, другие поддержали. Однако все без исключения смотрели на Георгия Ларина восторженными глазами.

Либералы, стоявшие на помосте, переглянулись. Человечек с бородкой подошел к Ларину и, остановившись рядом, тихо проговорил:

— Молодой человек, мы тоже желаем процветания нашей стране. У нас с вами общая цель. Мы были бы рады, если бы вы…

Георгий передернул плечами. Внутри него словно бы что-то перегорело.

— Извините, — промямлил он изменившимся голосом. — Я…

Он махнул рукой, спрыгнул с помоста, быстро протиснулся через толпу и, сунув руки в карманы куртки, стремительно зашагал прочь.

Душа его была в смятении. Никогда прежде Ларин не интересовался политикой и не ходил на митинги. И ораторствовать никогда не умел. Когда он стоял на помосте и говорил с народом, он словно бы не был собой, а превратился в другого человека.

И ведь как веско говорил, как ловко оперировал цифрами! И откуда они только всплыли, эти цифры? Видимо, прочел в какой-то газете…

…Дьявольщина какая-то!

— Вот так и становятся шизофрениками, — с досадой пробормотал Ларин, поеживаясь от ветра.

На душе у Геры стало еще мрачнее. Причину этой мрачности он не смог бы точно назвать, но когда он втягивал ноздрями задымленный, пропахший бензином воздух улицы, ему казалось, будто в запахе этом есть что-то безысходное. Этот запах был предвестником будущей беды, которая настигнет всех жителей этого города. И не только города.

Погруженный в свои мысли Ларин не заметил, как рядом с ним зашагали двое крепких парней в темных куртках. А заметил лишь тогда, когда они крепко взяли его под руки.

Ларин остановился и возмущенно спросил:

— Что происходит? Кто вы такие?

— Мы ваши друзья, — ответил один из парней.

Гера хотел вырваться, но тут что-то кольнуло его в шею, и он обмяк в руках своих странных провожатых.

Придя в себя, Ларин открыл глаза и огляделся. Он обнаружил, что сидит в белой комнате, в чрезвычайно мягком и удобном кресле. Прямо перед собой Ларин увидел лысого человека в инвалидном кресле. Колени инвалида были накрыты пледом, а его светлые спокойные глаза с интересом разглядывали Георгия.

Ларин поднял руки к лицу и потер припухшие веки. Потом посмотрел на лысого инвалида и спросил со странной смесью растерянности и угрюмости в голосе:

— Где я нахожусь?

— В секретной лаборатории, — спокойно ответил тот.

— В лаборатории? — Ларин нахмурился. — Вы привезли меня сюда силой.

Незнакомец покачал головой:

— Это не совсем так. У нас не было времени вступать с вами в переговоры. Вы нужны нам, Георгий.

— Вам?

— Да, нам.

Незнакомец сунул бледную руку во внутренний карман дорогого пиджака, достал удостоверение в красной кожаной обложке, раскрыл его и показал Ларину.

Художник несколько секунд разглядывал удостоверение, потом поднял взгляд на упитанное лицо своего собеседника и пробормотал:

— Значит, вы…

— Да, — кивнул тот и убрал «корочку» обратно в карман. — Теперь вы понимаете, что мы не просто похитители. Мы привезли вас сюда для участия в крайне важной исследовательской программе. Кстати, меня зовут Ренат Рустемович. Но вы можете называть меня Ребус.

— Ребус?

Собеседник благожелательно улыбнулся:

— Да. Друзья и коллеги придумали мне такое прозвище. И оно мне нравится.

Несколько секунд Георгий сидел молча, а потом разомкнул побелевшие губы и гневно произнес:

— Срать я хотел на вашу программу! А также на вашу вонючую Контору и на вас лично!

Он резко поднялся с кресла.

— Сядьте, Ларин! — гаркнул на него Ребус, лицо которого вмиг переменилось.

— Да пошел ты…

Художник повернулся и зашагал к двери. Один из охранников встал у него на пути. Ларин криво ухмыльнулся:

— Значит, вы так? Что ж…

Он сделал вид, что хочет развернуться, но вдруг резко ударил охранника кулаком в челюсть. Охранник, однако, с легкостью увернулся от удара, перехватил руку Ларина, вывернул ее и швырнул художника головой вниз. Ларин с размаху ударился о пол лицом. Удар был настолько силен, что перед глазами у художника всё поплыло, а мгновение спустя он погрузился в темноту.

— Ты что, сдурел?! — рявкнул на охранника Ребус.

— С ним все будет в порядке, шеф, — спокойно отозвался охранник. — Он просто в нокауте.