Антон Грановский - Кольцо викинга

Тоска, кольцом сжавшая сердце, показала, что это не так. Вновь от него ускользало что-то важное. На мгновение Егору показалось, что он смутно припомнил чье-то лицо — зеленые глаза, нежный абрис скул, светлые волосы…

Воспоминание ускользнуло так же внезапно, как появилось — кольцо тоски, сжимающее сердце, ослабло.

Часа полтора Волчок бродил по окраине города, подыскивая место, где можно отдохнуть и собраться с мыслями. Наконец ноги занесли его на какой-то пустырь, заваленный деревянными ящиками, мусорными баками и проржавевшими до дыр коробками гаражей-«ракушек».

Силы оставили Волчка, и он рухнул рядом с гаражом. По телу его пробегали волны судорог. Грудь и голова болели так, будто кто-то ковырялся в них раскаленным на огне железным прутом.

«Я умираю… — подумал Егор, но вместо жалости к себе в нем закипела злость. — Нет, я не согласен! Я выжил после выстрелов в голову и в сердце, и теперь не собираюсь подыхать на свалке, как бродячий пес».

Вздрагивая и кривясь от боли, Егор тихонько запел:

Песня помогла отвлечься от боли, и Егор, переведя дух, запел снова:

На какой-то миг ему показалось, что боль отступила, но едва он расправил плечи, как новый приступ головной боли заставил его застонать. Боль была такая сильная и мучительная, что у Егора потемнело в глазах. И тогда он снова запел — стиснув зубы, хрипло и глухо, голосом, каким могут петь только мертвецы:

И снова боль дала ему передышку. Егор облегченно вздохнул, и в эту секунду сноп света ударил его по глазам.

— Эй!

Егор вздрогнул и заслонился рукой от обжигающего глаза света.

— Уберите фонарь! — хрипло крикнул он.

Человек отвел луч фонаря в сторону, и Егор сумел разглядеть незнакомцев. Их было трое. Впереди — пожилой узкоглазый мужчина в сильно заношенном пальто и старой фетровой шляпе. Слева от него — невысокий толстяк с глуповатым лицом, справа — тощий и долговязый парень с красными глазами. Эти двое были одеты в заношенные до дыр ватники.

Пожилой мужчина в шляпе пристально посмотрел на Егора и спросил:

— Ты кто?

— А вы? — спросил в свою очередь Егор, разглядывая бродяг.

— Мы здесь живем, — ответил пожилой.

— Где живете? На помойке?

— Это не помойка. Это пустырь.

Егор обвел взглядом баки, коробки, костровища. Он понятия не имел, как его сюда занесло. Снова перевел взгляд на бродяг и спросил:

— Вы бомжи?

Пожилой улыбнулся:

— Люди нас так называют. Хотя нам больше по душе слово «бродяги». Кстати, меня зовут Марат Тимурович. Можно просто Тамерланыч. Это… — он указал на толстяка, — Кузьма. А вот этого тощего мы называем Крепыш. А как зовут тебя, добрый человек?

Егор снова попытался вспомнить, как он оказался на этом пустыре. Вспомнил больницу, доктора, потом разбитое окно, осколки которого расцарапали ему лицо. И еще свое имя — Егор Волков. Больше ничего.

— Меня зовут Волчок, — сказал он бродяге.

— Просто Волчок?

— Да.

— Хорошо, Волчок. — Тамерланыч улыбнулся, отчего лицо его приобрело добродушное и приветливое выражение. — Что с твоим лицом, Волчок? Ты попал в аварию?

Егор потрогал пальцами покрытую набухшими ссадинами щеку и поморщился.

— Кошка поцарапала, — ответил он.

— Если хочешь, я дам тебе пластырь.

— Обойдусь.

Бродяги переглянулись. Толстяк Кузьма что-то шепнул на ухо Тамерланычу. Тот кивнул и снова заговорил, обращаясь к Егору:

— Ты голоден? Мы можем накормить тебя.

Желудок Егора скрутил спазм. Он только сейчас понял, насколько сильно голоден.

— Вижу, мое предложение тебе понравилось, — с улыбкой произнес Тамерланыч. — Идем к костру, добрый человек. Тебе надо согреться и поесть.

Тихо и уютно трещал в ночном мраке рыжий костерок. Егор оглядел закут, отгороженный большими кусками фанеры.

— Вы неплохо тут устроились, — сказал он.

— Да, — кивнул Тамерланыч, — нам тоже нравится. Держи!

Он протянул Егору кусок хлеба и открытую банку говяжьей тушенки.

Пока Волчок ел тушенку, Тамерланыч закурил и повернулся к тощему Крепышу, который сидел рядом, тихонько перебирая струны старенькой гитары, заклеенной в нескольких местах кусками скотча.

— Крепыш, спой нам что-нибудь, — попросил старик.

Тощий бродяга кивнул, прошелся по струнам громче и мелодичнее, а потом запел — тихим, сипловатым голосом, глядя на пляшущие языки костра:

— В последнее время быть бродягой стало опасно, — негромко проговорил Тамерланыч, обращаясь к Егору.

Тот швырнул опустевшую банку в мусорный бак, взглянул на старика и уточнил:

— Почему?

— Люди не любят нас.

— Они всегда вас не любили, — заметил Егор.

— Верно, — кивнул старик, протягивая Егору сигареты. — Но месяца два назад в Москве объявилась толпа отморозков, которые забивают бомжей палками.

— Палками?

— Ага. Как крыс или бродячих кошек. Эти ублюдки разъезжают на мотоциклах и называют себя «загонщиками».

Егор закурил, швырнул спичку в костер. Рядом Крепыш продолжал перебирать струны гитары и петь грустным, негромким голосом:

— И как часто это происходит? — спросил Волчок, пуская дым.

— Что? — не понял старик.

— Эти убийства.

— Да почти каждую ночь. Москва — огромный город, и бомжей здесь больше, чем бродячих собак. Говорят, нас около ста пятидесяти тысяч.

— Неужели полиция вас не защищает?

Старик усмехнулся и покачал головой:

— Нет, сынок, не защищает. Чем меньше бродяг, тем лучше для города. Знаешь, сколько бомжей погибает в Москве каждую зиму от холода?

— Сколько?

— Несколько сотен. Их вывозят за город и закапывают в оврагах.

Егор затянулся крепкой сигаретой, выпустил облако косматого дыма и сказал:

— Впечатляющая статистика. А как ты стал бродягой, Тамерланыч?

Старик швырнул окурок в костер, помолчал немного, потом вздохнул и ответил:

— Два года назад я жил в Барнауле. Потом грянул кризис, работы у нас в городе не было никакой, и я решил податься в Москву. Продал квартиру, приехал в столицу. Хотел купить комнатку в Подмосковье, да не успел. В первый же день меня избили и ограбили. Прямо на вокзале. Так я остался без денег и без жилья. Это, собственно, вся история.