Елена Грушковская - Багровая заря

А она уже задабривала меня, целуя тёплыми и мягкими губками мой холодный пересохший рот. Я подставляла губы, держа их плотно сжатыми. Глаза снова закрылись, кресло поплыло из-под меня. Я снова отключалась.

— Пойдём на диванчик, мамуля.

Я позволила ласковым рукам Карины освободить меня от куртки и ботинок, а также укрыть меня пледом.

— Не уходи, куколка…

— Я с тобой, мама.

Она присела рядом. Согретая её теплом, я опять провалилась в чёрную пропасть.

Мне не дали как следует поспать. Мою дрёму прервал стук каблуков за дверью и запах Юлиных духов. Они вошли вместе — президент «Авроры» и её приёмный сын.

— Прости, Аврора, — сказала Юля. — Мы не хотели тебя будить… Отдыхай, мы зайдём позже.

Я приподняла голову с подушки. Череп вместе с мозгами в нём весил целую тонну. Как много значит хороший сон и как он мне сейчас нужен! Четверо суток на ногах, точнее, на крыльях — это вам не шутки. При других обстоятельствах я послала бы к чёрту любого, но меня посетила президент «Авроры» собственной персоной, а её я не могла послать к чёрту. Раздирая слипающиеся веки, я промямлила:

— Ничего… Мне не впервой. Проходите, чувствуйте себя как дома…

Юля, простучав каблучками мимо меня и обдав волной аромата своих духов, присела в моё кресло, а Гриша остался стоять у стола. Юля не стала тянуть кота за хвост и сразу заговорила по делу.

— В принципе, если Грише так хочется, я не против того, чтобы он вступил в твой отряд. В самом деле, хватит ему лоботрясничать… Пора становиться настоящим мужчиной и членом «Авроры». Если он хочет сделать для «Авроры» что-то реальное, то лучше службы в отряде «чёрных волков» и не придумать.

Уронив голову обратно на подушку, я две минуты слушала её идеологическую муть, изложенную также и в предисловии Устава «Авроры». И она говорила это с самым серьёзным видом.

— Ладно, — перебила я. — Если он сделал такой выбор, то пусть потом не сожалеет. На его счастье, обучение новичков ещё не закончилось.

— Значит, ты принимаешь меня? — спросил Гриша, а сам весь просиял.

И чему он только радуется, как щенок?!

— Да, да, — проворчала я, натягивая на себя плед. — Иди… Получай форму и приводи в надлежащий вид причёску.

Он потрогал свою роскошную шевелюру.

— А это обязательно?..

— Обязательно, обязательно, — усмехнулась я. — Обратись к Виктории, она поможет тебе устроиться. Но запомни: нянчится с тобой и водить тебя за ручку я не собираюсь. Конечно, ты сын президента «Авроры», но как только ты наденешь форму «волков», ты перестанешь чем-либо выделяться. Никаких привилегий. Будешь нарушать дисциплину — накажу, мало не покажется. Понял?

— Так точно! — радостно воскликнул он.

— Всё, проваливай, — сказала я. — Я хочу спать.

Уткнувшись в подушку, я закрыла глаза.

Я определила Гришу во взвод к Алексу: он был не только самый опытный, но и самый суровый командир. А что? Пусть мальчишка не думает, что быть «чёрным волком» — это только лишь носить чёрную форму и настоящие острые мечи. Я даже сказала Алексу, чтобы он был построже с Гришей, хоть тот и президентский сынок.

— Я сделаю из него «волка», — пообещал тот.

А когда Алекс что-то обещал, он это выполнял. Подумав, я всё-таки наказала ему по-отечески за ним приглядывать. Но не слишком опекать.

Дежурный вскочил. Приложив к губам палец, я сказала «ш-ш», и он доложил шёпотом:

— Никаких происшествий… Всё спокойно. Группы с шестой по одиннадцатую прибыли на отдых в двадцать три тридцать.

В раздевалке шептались. Не иначе, как между двумя «волками» противоположного пола вспыхнула романтическая искорка. Нет, это строго запрещено, и все «волки» безоговорочно подчинялись этому запрету, но какая-то парочка его сейчас нарушала. Я скрипнула зубами, вспомнив доклад дежурного. Никаких происшествий, говоришь? Всё, говоришь, спокойно? А это что за безобразие у тебя под носом творится?

Через секунду я поняла, что это было не просто безобразие, а вопиющее безобразие. Запах Карины! К кому же моя доченька сюда пробралась среди ночи? Ну, я ей задам!

Так и есть: в раздевалке была Карина. Она сидела на коленках у молодого «волка», обнимая его за плечи. Их лица были близко, он наматывал на палец прядку её волос, а она поглаживала его по стриженому затылку.

— Там так жутко, — шептала она. — Холодно…

Как она проскользнула незамеченной мимо дежурного? Играя её волосами, «волк» также шёпотом спросил:

— Но ты же меня не боишься, котёнок?

— Нет, тебя я не боюсь, — прошептала она игриво. И поёжилась: — Вот только холодно.

— Надо было одеться потеплее, — сказал «волк».

— Если бы я стала одеваться, мама бы проснулась, — ответила Карина. — Она всё слышит и чует, прямо ужас…

«Волк» снял форменную куртку и накинул Карине на плечи.

— Прости, по-другому согреть тебя не могу, — сказал он.

— Спасибо, — прошептала Карина, кутаясь в куртку.

Она смотрела на него и хотела спросить: у тебя, наверно, было уже много девчонок. Он пропускал меж пальцев прядки её волос и думал: но ни одна из них не была такой сладенькой, как ты. Я не сразу узнала в этом бойце Гришу. Теперь, когда он надел «волчью» форму и состриг под машинку кудряшки, вид у него стал совсем иной. Облик избалованного юнца-повесы остался в прошлом, теперь Гриша выглядел мужественно и внушительно. Но облик — это ещё не всё, ведь верно? Мне показалось, что замашки у него пока оставались прежними.

— Можно тебя поцеловать? — спросил он.

Карина зарделась, опустила ресницы, а из-под ресниц глаз так и горит. Только не это! Я же ей сто раз говорила, чем чреваты для людей поцелуи с хищниками! Неужели решится?

— В щёчку, — пояснил он.

Карина подставила щёчку, и он её поцеловал — вполне целомудренно. Но этой прыткой козочке оказалось мало. Зажмурившись и сложив губки бантиком, она потянулась к нему. Я уже была готова выскочить из своего укрытия и вмешаться, но Гриша деликатно, одним пальцем остановил её надвигающийся ротик.

— Не стоит, — сказал он ласково.

Карина открыла глаза.

— Почему? — спросила она удивлённо и обиженно. — Ты… не хочешь? Я тебе не нравлюсь?

Гриша улыбнулся и сказал:

— Я очень хотел бы, но не буду. Именно потому, что ты мне нравишься. Я не хочу, чтобы у тебя были какие-то проблемы. Если я тебя поцелую по-настоящему, ты потом не сможешь ничего есть. У всей еды будет отвратительный вкус.

Надо же! Оказывается, он умел думать не только о своём удовольствии. Однако Карина, подумав, спросила:

— А сколько это будет длиться?

— Пару дней.