Елена Грушковская - Великий магистр

С каждым моим словом страсти в ней бурлили и клокотали всё сильнее, она была вся как кипящий котёл злости и возмущения. Едва последнее слово отзвучало, как весь её кипяток выплеснулся через край.

— И ты уже забыла, что они с тобой сделали?! Кэльдбеорг уже не в счёт? И то, что они с тобой вытворяли там? Неужели ты всё простила и забыла?

Я положила руку на её плечо, и она, будто под гнётом невидимой тяжести, опустилась в кресло.

— Успокойся. Не надо кричать, я хорошо слышу. Ты ратуешь за вечное мщение? Нет уж, уволь. Я всё помню, но счета закрыты, по ним заплачено. Все, кто когда-либо причинил мне боль, уже мертвы. А те, кто остался, не имеют непосредственного отношения к этому. Повторяю: за абстрактными идеями ты не видишь людей. Конкретных. Ты хотела, чтобы я, став главой Ордена, распустила его? Этого не будет. Я считаю, что Орден и «Аврора» могут сосуществовать нормально и друг другу не помешают: мир большой, места всем хватит.

Да, похоже, не по нутру ей пришлись мои слова. Как говорится, не пошло, в горле застряло. Её аж всю передёрнуло, а я села в соседнее кресло и засмеялась.

— Юль, ну чего ты психуешь сидишь, а? Ты скажи мне ясно и конкретно: что тебя не устраивает?

Нет, не призналась — встала, пробормотала что-то насчёт неотложной встречи и вышла такой походкой, будто только что сидела не в мягком кресле, а на утыканной гвоздями доске.

Для прогулок я обычно переодевалась в форму «чёрных волков»: она была мне и привычна, и удобна. Налетавшись над вечерними городами, над мерцающим океаном их огней, я почувствовала, что пора немного подкрепиться, и направилась в ближайший пункт питания. Как уже говорилось, они были замаскированы, и некоторые из их находились при офисах «Авроры». Девушка на рисепшене, увидев форму «волков», привычно спросила:

— Вы перекусить?

Больше в холле никого не было, но за такой вопрос следовало бы сделать ей замечание: а если бы здесь находились люди?

— Так точно, — усмехнулась я.

— Проходите, пожалуйста.

Не успела я дойти до двери с заветной надписью «только для персонала», как вдруг услышала звуки скандала. Двое охранников волокли яростно сопротивляющуюся девушку, и похоже, прямо из хранилища.

— Пустите, придурки! Больно же делаете клешнями своими! — кричала девица, тщетно пытаясь вырваться из мощных лап охраны. — Вы не имеете права…

— Шагай давай, — басили они в ответ. — Разберёмся.

Ба, знакомые всё лица! Это же та журналисточка с наглыми и цепкими серо-зелёными глазами. Как, она сказала, её зовут? Виктория Безенчук. Оказывается, я даже имя помню.

— Ребята, в чём дело? — спросила я.

— Да вот, эта особа пробралась в хранилище.

— Как такое возможно? А вы здесь на что?

— Да чёрт его знает, как…

Я пронзила охранников таким взглядом, что оба посерели с лица.

— Ответ неверный. А верный — «мы здесь для того, чтобы не допускать нежелательных лиц туда, где им быть не следует». А вы с этим как раз и лопухнулись.

Виктория стреляла вокруг злым и колючим взглядом, в котором, впрочем, чувствовалась изрядная доля страха и морального шока. Похоже, она увидела более чем достаточно. И что прикажете с ней делать? Снова стереть память? Исключено: повторное вмешательство могло искалечить её психику. На совести «Авроры» уже было несколько сломанных человеческих судеб, и после этого док Гермиона отказалась проводить коррекцию памяти повторно. Впрочем, такое происходило нечасто… И вот, случилось ещё раз. Ну почему именно с этой девочкой?!

Внешне она напоминала мне Карину. Такие же волосы, даже в чертах лица что-то общее.

— С вами ещё будет разговор, — сказала я охранникам. И обратилась к Виктории: — Идём, дорогуша.

— Никуда я с вами не пойду! — огрызнулась она. — Вы… Вы здесь на людях эксперименты ставите! И меня в такую же ванну положить хотите? Не выйдет!

— Никто тебя никуда не собирается класть, — проговорила я устало. — Пошли по-хорошему и, пожалуйста, без истерик.

Я сказала «пошли», а сама ещё не решила, куда поведу её. Но одно было ясно: следовало временно отгородить её от общества.

Изолятор, оставшийся ещё со времени войны между «Авророй» и Орденом, я сочла подходящим для этого местом. К девушке пришлось снова применить психическое воздействие: по своей воле она идти не хотела. Изолятор был неиспользуемым, но охраняемым объектом, и на подлёте к нему меня остановили «волки». Узнав меня, отдали честь и поинтересовались насчёт девушки у меня на руках:

— Что-то случилось? Нужна помощь?

— Да, ребята, эта девушка некоторое время побудет в изоляторе. Простите, в детали вдаваться не стану, но случай особый. Вверяю её под вашу охрану.

— Будет исполнено, Аврора.

Меня впустили в изолятор. Уложив девушку в одной из камер, я сказала:

— Она проспит несколько часов. Обращаться аккуратно, боли не причинять, никакой информации не давать. Никаких внешних контактов. Об объекте охраны никому не докладывать, даже президенту «Авроры». В общем — полная секретность. Утром я вернусь.

Так, ну и где я? Господи, голова-то как трещит — хуже, чем с похмелья… Ноги замёрзли, руки тоже как ледышки. Прохладненько здесь, однако…

Койка, жёсткий матрас без простыни. Не видно ни хрена, свет откуда-то еле-еле пробивается. И тень решётки… Уж не в тюрьме ли я?!

Ну, так и есть. Вместо одной из стен — решётка с толстенными прутьями, тусклый свет падает из коридора. Вот я попала так попала!

Так, одежда вроде вся на месте… Ничего не расстёгнуто, бельё… нетронуто. Сумочка? Забрали, естественно. Там и сотовый, и документы. Блин… Допрыгалась.

Так и знала, что с этой «Авророй» что-то нечисто. Такие все из себя хорошие, благотворительность и всё такое. Они ведь всюду, везде, куда ни сунься! Везде их фирмы, аптеки, магазины, заводы, пароходы… Офисы на каждом шагу. Не удивлюсь, если и мы тоже у них на довольствии… Да скорее всего, так и есть.

Ужас просто… Люди лежат в ваннах с какой-то жидкостью, опутанные трубками, по одним что-то втекает, по другим — вытекает. То ли спят, то ли в коме. По трубкам из их вытекает кровь и расфасовывается по пакетам. Ну, и зачем всё это, скажите на милость?! Не успела толком разобраться, тут эти амбалы подоспели. Все руки повыкручивали, сволочи…

А эта женщина? Бледная, а глаза молнии так и мечут… Голубые такие молнии. Да ведь это сама Аврора была, точно. Ну точно, я её узнала не сразу из-за формы. Почему-то люди в форме все на одно лицо кажутся. То ли подстрижена коротко, то ли волосы убраны под чёрный берет. Чёрт, голова так болит… Ммм…

Что ж, вполне логично, что я здесь. И видно, дело это нешуточное, раз они меня сразу в камеру. Выводы сами напрашиваются. Дело пахнет керосином… то есть, криминалом. Уж не собираются ли они меня убрать, как ненужного свидетеля?! Ёкарный бабай…