Елена Грушковская - Великий магистр

— Этого не случится, — сказала я твёрдо.

— Будем надеяться.

Наши взгляды, скрестившись, как мечи, лязгнули друг о друга, разъединяясь.

Итак, у меня была хорошая новость для собратьев: на заседании «Авроры» было принято решение позволить Ордену снова иметь свою службу безопасности. Ни о каких агрессивных шагах никто и не помышлял, но слова Юли можно было понять как обещание порубить нас на куски — в случае чего.

Вот такими вопросами я занималась, когда мне доложили о попытке Вики сбежать из центра дока Гермионы.

На что она надеялась, предпринимая эту попытку? Не знаю. Скорее всего, у неё не было даже никакого плана, как быть дальше, хотелось просто вырваться — и всё, а там хоть трава не расти.

Учитывая её самочувствие — первые симптомы уже начали проявляться, — это была героическая, хоть и безрассудная попытка. Нужно отдать ей должное — в изворотливости ей не было равных, об этом ярко свидетельствовало её проникновение в хранилище; здесь она тоже проявила незаурядную находчивость, и ей удалось выбраться из здания, но подвело её вышеупомянутое самочувствие. Она упала без сил и почти без сознания, не отбежав и на пятьдесят метров от крыльца, и на этой отметке её настигли, подняли и под белы рученьки отвели обратно. Так бесславно закончился её «побег из Шоушенка».

Но, полагаю, совесть её могла быть спокойна: она же ПРЕДПРИНЯЛА попытку!

Шёл пятый день с момента заражения. Как и предсказывала док, метаморфоза начиналась очень вяло, но процесс неумолимо шёл. Вику лихорадило, под её глазами залегли голубые тени, лицо осунулось и побледнело, лоб блестел от испарины. Когда я склонилась над ней, она открыла глаза и прошептала еле слышно:

— Мне плохо… очень плохо…

— Знаю, — сказала я. — Так и должно быть. Так всегда бывает.

— Я умираю, — прошелестели её губы.

— Нет, ты просто меняешься. — Я промокнула её лоб салфеткой. — Я тоже прошла через это. Как видишь — жива. Просто стала другой.

— Я не хочу… не хочу… — В мучениях её голова перекатывалась по подушке, из глаз катились слёзы. — За что мне это?..

Карина была тут же, рядом, и я могла обнять её и послушать биение новой жизни, приложив ухо к её животику.

«Тук-тук, тук-тук, тук-тук», — частило, как будильник, сердце Карины.

«Тук…»

….

«Тук…»

….

«Тук…»

Это билось сердце малыша. Уже сейчас мать и дитя были разными.

И вот, началась завершающая стадия метаморфозы. Снова в моей памяти воскресли эти жуткие часы невыносимых страданий, когда во мне умирала Лёля, уступая место Авроре. Док Гермиона с Кариной сделали всё, чтобы облегчить мучения Вики, но всё равно они были велики. Ей давали пить плазму крови с глюкозой — по одному, по два глотка, и она, по-видимому, пока не понимала, что именно она пьёт. Впадая в забытье, она звала:

— Мама… мамочка…

Родители Вики погибли в автокатастрофе, и с тринадцати лет её растила тётка. Она звала маму, и я дерзнула отозваться:

— Я здесь…

Её рука в моих ладонях была уже далеко не такая тёплая, сердцебиение стало реже. Стискивая мою кисть, она шевелила губами:

— Ма… ма…

— Я с тобой, — шепнула я ей.

Она перестала метаться. Её грудь затихла, из неплотно закрытых век поблёскивали белки закатившихся глаз.

— Метаморфоза завершена, — констатировала док.

Я гладила Вику по волосам, по щекам, теребила за уши.

— Ну, давай, — звала я ласково. — Открой глаза, посмотри на меня. Всё! Всё уже закончилось.

Её веки задрожали и поднялись. Первой, кого она увидела, была я. Док приподняла головной конец койки, придав ей полусидячее положение. На новообращённую хищницу было жалко смотреть: слабая, бледная как мертвец, с синими кругами под глазами, с мутным взглядом. Пакет с кровью уже лежал на тумбочке, и она, увидев его, вздрогнула. Я кивнула.

— Ты уже с нами.

Её лицо дрогнуло и скривилось в плаксивой гримасе.

— Нет… — простонала она.

— Да. — Я взяла пакет, отвинтила крышечку и поднесла к её губам. — Давай, моя хорошая. Пора кушать, а то сил не будет.

Она отворачивалась, болезненно морщась; первоначальный протест — естественная реакция, но голод всегда берёт своё.

— Давай, давай… Ну, что ты куксишься? Такая отважная была, когда в хранилище лезла, в изоляторе ни слезинки не проронила, даже побег из центра устроила! А сейчас что? Хнычешь, как маленькая…

Вика тихо всхлипывала, а я вытирала ей слёзы. Однако, её нужно было срочно накормить, и я решительно поднесла пакет к её рту, предварительно выдавив капельку крови на его носик. Этого оказалось достаточно. Она учуяла «вкусненькое».

Взгляд голодного хищника, почуявшего пищу — зрелище не для слабонервных. Этот дьявольский огонь вспыхнул и в глазах Вики, секунду назад таких несчастных и страдающих, и она сама жадно выхватила у меня пакет.

— Ну, вот и умница.

Ну что ж, Виктория Владимировна, вот и сбылась мечта твоей жизни — раскопать сенсацию… Вот только написать о ней тебе вряд ли когда-нибудь доведётся.

Карина обрадовала меня, сообщив, что сегодня — мой последний день в центре. По данным их с доктором Гермионой обследования моего несчастного организма, со мной было всё в полном порядке… Да уж. Хорош «порядок».

Судя по тому, что я всё ещё могла ходить, разговаривать, думать, я была жива, а на самом деле — фиг его знает. Странные ощущения… Сердце билось до жути медленно, потребности часто дышать тоже не было. Такое чувство, будто я — ходячий покойник.

Но зато мир раскрылся мне с совершенно иной стороны. Как много в нём звуков и запахов! Тончайших оттенков, о которых я раньше и не подозревала.

Клыки, разумеется. Проводя языком по зубам, я ощущала их необычную выпуклость, а ещё они могли менять длину, выдвигаясь из скрытых в челюсти пазух с помощью специальных мускулов. Мда, пасть у меня теперь — «Чужой» отдыхает…

Кушать мне приносили раз в день — перед сном. Кто сказал, что на ночь есть вредно? Оказалось — даже необходимо, потому что голод… С ума сойти можно. Я попыталась голодать, но света белого невзвидела. Наверное, даже наркоманов так не ломает. В итоге — присосалась к пакетику с кровью без зазрения совести. Хорошо хоть убивать никого не нужно.

Ну, а сегодня вечером мне сказали, что я могу быть свободна. Ну, и куда мне идти? В незнакомом городе, без денег. Сотовый давно умер без подзарядки. Дома меня, наверно, уже в розыск объявили. И с работы, поди, уволили…

— За вами зайдут, — сказала доктор Гермиона. — Разумеется, на произвол судьбы вы не будете брошены. Подождите в холле.

Ну, спасибо и на том… Сделали из меня монстра, так будьте добры теперь отвечать за тех, кого приручили. Вашу муттер.