Ли Дэн - С небес об землю

Я выбрал яблоко покрупнее и погрузился в текст.

Закончив чтение я аккуратно завязал папку, положил ее на тумбочку, перевернулся на спину и стал обдумывать прочитанное.

А ведь действительно, я живу в своем мире, и этот мир весьма приблизительно похож и на мир вне меня, и на мир другого человека. Мы со Светкой, например, общаемся в общем для нас внешнем мире, а живем каждый в своем. И наши миры разнятся друг от друга. И происходит это потому, что я вижу не то, что воспринимаю, потому, что я из того, что воспринимаю, строю знакомые мне образы, и уже тем самым искажаю воспринимаемую картину.

Но самое главное, что потом я эту картину переделываю в то, что я себе представляю. Мир для меня не такой, какой он воспринимается, а такой, каким я себе его представляю, каким я его выдумал. И есть в нем только то, что я допускаю. А все остальное не существует, потому что этого не может быть. И происходит со мной только то, возможность чего я допускаю.

И неча на судьбу пенять и на необъективность мира. Мир-то как раз объективен. В том-то все и дело. Объективен так, что просто противно. До тошноты. Был бы он субъективен — дело другое. Тогда был бы субъект, с которым и поговорить можно, договориться, либо вымолить желаемое. Или хотя бы просто обидеться.

А так он, собака, объективен. И нет у него никаких желаний, планов злокозненных и целей высоких. А есть у него родимого только законы объективные, которым он слепо следует. И имеем мы в результате голимый детерминизм.

Законы одни, законы другие, законы третьи. А над этим всем растопырилась крылами причинно-следственная связь. Ведь не какая-нибудь другая, более интересная, а именно причинно-следственная, чтоб ее причиной по следствию и под следствие без причины.

Однако, грустно. Все предначертано на веки вечные. И не Богами, с которыми можно спорить, или там Судьбой, которую можно игнорировать, а этими тупыми как инерция законами природы. С которыми уже и не поспоришь. Поди попробуй поспорить с Ньютоном или там с Архимедом. Они тебе так поспорят по инерции да в архимедов винт, что глаза сами на лоб вылезут. Про Пифагора с его штанами и не говорю. Это только в Эдеме, в коммунизме и в раю полагалось без штанов бегать. А после Пифагора только шотландцы и остались в юбках. А все остальные на три стороны равны.

И теперь после этих всучивших прогрессивному человечеству свои объективные законы гигантов (мысли, а не того, что вы подумали) все предопределено от Начала Времен. Только мы об этом не знаем. Вот и выдумываем себе возможность выбора да свободу воли. А вы когда-нибудь на выборы ходили? Какая ж там свобода воли? Там только и есть, что свобода волеизъявления. Волю ты можешь изъявить свободно. Никто тебе руки не выкручивает. Да только вот выбор твой, сиречь — воля, уже предопределена чуть ли не со времен Эмпедокла какого-нибудь, а может и того раньше. Грустно, однако.

И не надо меня хватать за штаны, обвинять в механицизме представлений и тыкать органом обоняния в теорию вероятности и квантовую механику. Что мне до них.

Нет, серьезно. Что есть теория вероятности? Что она нам глаголет? А глаголет она, что, как говорил товарищ датский принц: «есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам». Это он другану свому так изъясняет, а нам попроще — многое есть, что нам неведомо и посему нами не учтенное. Поэтому мы о многом точно сказать ничего не можем, а только приблизительно, только статистику составить.

И ежели звонарь и раз, и другой, и третий с колокольни брякнулся и цел остался, то наши ученые из этого выводят закономерность статистическую. А почему так происходит, сказать не могут. То им неведомо. Вот и бросают бедного звонаря и десять, и сто и тысячу раз, да помечают в протоколах, сколько раз он уцелеет. И подсчитывают вероятность. И получается, что вероятность — это мера нашей безграмотности, к реальному миру отношения не имеющая.

И квантовую механику выдумали от того же. От незнания и неспособности проникнуть взором пламенным в природы таинства. А ведь у нее, у природы-то все объективно, все по закону. И некому в лапу сунуть, чтоб закон обойти. И получается, что все предопределено во веки веков. Скучно все это. И даже то, что вам скучно про это читать, тоже давно предопределено, еще древними, которые шестистопным ямбом с хореем в купе крыли Судьбу и Прях, ее плетущую, да все норовили Книгу судеб подправить.

Вот и сидим мы в положении. Причем не в интересном, а в безвыходном. Тут даже суд по правам человека не поможет.

И что, скажете вы, неужто ничего нельзя сделать? Неужто мы обречены на веки вечные слепо следовать равнодушным законам, древними установленным и экспериментально обоснованным?

Тут уж выбор за каждым. Можете в тоску с депрессией впасть. А можете глазики открыть поширше да пристально вглядеться в эту самую объективную реальность. И сразу увидите что? Правильно. Себя любимого. Куда ни глянь — хоть в зеркало напротив, хоть в лужу, хоть в стакан, а всюду ты отражаешься, как та же объективная реальность в тебе.

А я же не просто физический объект, вроде камня какого или там булыжника. Я же объект биологический, и в некоторых местах даже живой. И идет во мне любимом множество процессов. И все эти процессы в гармонии сочетаются, потому как управляются особыми процессами — нервными и психическими.

Нервные процессы управляют телом — биороботом. Тому лишь бы поесть да размножиться. Ну, еще приспособиться, чтобы не дергали по пустякам. И все радости в жизни.

Ведь даже бухают уже не нервные процессы, а психические. Нервные-то такую бы гадость в рот не взяли бы. Значит, психика первична!

Нервные процессы заняты одним — приспособлением тела к внешней среде. А вот психические процессы, образуя психику, заняты другим — приспособлением внешней среды к человеку.

Это да. Это по-нашему, по нервно-психическому. Лес, понимашь, торчит, мешая человеку видом свалки любоваться. Под топор энтот лес. Приспособим природу к человеку, его потребностям, склонностям и наклонностям.

А психика, сиречь психея по древнегречески, и есть душа тонкая, чувственная и ранимая. Та самая, которая и думает, и переживает, и мечтает, и витает в высях горних, и растекается мыслею по древу. Вот и получается, что я — это и есть психика. И сижу я внутри тела. И через него смотрю на мир внешний. И никак кроме как через него не могу видеть, слышать, ощущать и нюхать то, что делается снаружи. Но живу-то я уже не во внешнем мире, а в своем собственном, мною выпестованном и построенном. В уютном субъективном мире. А мир внешний только отражается в нем, да отражается криво, с искажениями. Откуда они берутся? А вот представьте такую картинку.

Я сижу в своей квартире. А соседи за стеной телевизор смотрят. Я не могу сквозь стену пролезть и посмотреть. Поэтому только слышу. А по тому, что слышу, представляю, чего там показывают. И рисую у себя в воображении это не видимое мной кино.