Елена Никитина - Игры Чёрта

Странная она. По всему видно с деньгами проблем не имеет, однако вопреки здравому смыслу, предпочла комнату в чужой квартире огромному особняку в элитном районе. Уже на пути домой меня так одолело любопытство, что я спросила:

— Аль, почему ты не живешь в своем доме?

— По той же причине, что и ты.

Вдруг Аля застыла; голова дернулась, глаза затуманились, моргнули и, широко распахнувшись, впились в меня остекленевшим взглядом, испугав до полуобморочного состояния.

— Ты… дорога! — заорала я.

Но она медленно обвела глазами салон, словно соображая, где находится, пока ее невидящий взгляд не остановился на дороге, тогда в нем скользнул проблеск осмысления. Не успела я сказать даже слова, все произошло слишком быстро, как ее лицо исказилось, она испуганно взвизгнула, и, крутанув руль, свернула с дороги.

— Аля! Зачем ты сворачиваешь? Та дорога — самая короткая!

— Ничего страшного. Целее будешь.

Прежде чем я успела открыть рот, чтобы заспорить, Аля подняла руку, призывая меня помолчать.

— Поверь мне, по этой дороге мы быстрее попадем домой!

— Да по этой дороге, мы разве что к утру туда попадем! Останови! Я на автобусе доеду!

Аля притормозила, но не остановилась. Некоторое время она внимательно изучала меня. Ее лицо, встревоженное и хмурое, вытянулось, глаза беспокойно блестели.

— Ладно, иди. Но сделай милость — не садись в желтую «Газель», дождись автобус, он подъедет следующим. Хотя… — она покачала головой, словно что-то прикидывая в уме, — у тебя сегодня особенный день. Так что забей и садись в любую.

Выскочив из машины, я с размаху захлопнула дверь и, не оборачиваясь, перебежала дорогу. Асфальт после дождя был влажным, я, огибая лужи, направилась к остановке.

Я слышала как, заскрипев шинами по дороге, Алина «Мазда» сорвалась с места, от этого звука я нервно повела плечами. Даже самая изумительная машина не компенсирует ее странности. Этот жуткий имидж, да еще глаза остекленевшие. Брр.

На остановке людей было довольно много, и когда подъехала «Газель», все дружной толпой ринулись к ней. Я втиснулась в толпу, расталкивая напирающую тесноту руками. Не обращая внимания на недовольные выкрики, я открыла переднюю дверь и взгромоздилась на сиденье.

В спертом воздухе висел крепкий запах табака. Водитель крутанул баранку, и маршрутка, мерно покачиваясь, выехала на дорогу. Я сидела, прижавшись лбом к стеклу, окидывая взглядом серую мокрую улицу.

«Газель» набирала скорость. Оглушительный раскат грома, небо пронизала вспышка молнии. Оно треснуло, как перезревший арбуз, и хлынул дождь.

Все произошло за какие-то доли секунды. Не было времени ни на то, чтобы сообразить, ни на то, чтобы закричать. Секунду назад мы пробирались сквозь плотную стену дождя, а через мгновенье маршрутку развернуло поперек дороги и понесло вперед.

Фонарный столб надвигался на нас, а потом неожиданно завалился набок. Глухой удар. Разом обрушившиеся на мои уши крики, слились со скрежетом шин, лязгом металла переворачивающейся «Газели». Истошный вопль девушки. Водительское сиденье оказалось внизу, я рухнула на водителя. Боковая дверь со стороны пассажира, теперь оказалась потолком.

Машину, с протяжным скрежетом скользящую по дороге, тряхнуло, и мое тело пронзила боль. Я сморщилась, не сводя взгляда с широко распахнутых от ужаса глаз водителя. Меня припечатало к полу, который раньше был потолком, и водитель в немом крике повалился на меня. Вспышка молнии, треск бьющихся стекол, уши заложило от оглушительных воплей, я крепко зажмурилась. Маршрутку еще раз тряхнуло, и все замерло. Сдавленные крики продолжали наполнять то, что некогда было салоном.

Я не могла с уверенностью сказать, что жива, хотя боль, пронзавшая колено и поясницу, была очень реальной. Тяжелое тело мужчины, придавившее мои бедра и ноги, не шевелилось. Я открыла глаза и попыталась сдвинуть его, не особо надеясь на успех.

— Эй, — тоненьким голоском позвала я, продолжая расталкивать его. И только значительно позже заметила кровь на его затылке. Дохнуло кровью, и я заорала.

Когда упаковывали в мешки несколько трупов, а на месте аварии работала бригада «Скорой помощи», я начала понимать, что каким-то чудом не только выжила, но осталась без серьезных травм. Единственная из двенадцати пассажиров.

В поднявшемся рокоте невозможно было разобрать отдельных слов, сплошной поток выкриков и бессвязных фраз. Дорогу оцепили, место обнесли красной лентой. Бдительные милиционеры строго выдерживали дистанцию, коротко отвечая на вопросы прохожих, но не позволяли приближаться к месту аварии.

— С вами хотят поговорить, — произнесла медсестра и наклеила пластырь на мою скулу.

— Кто? — это мой голос? — Гаишники?

— Нет. Следователь.

Я попыталась покачать головой, но вышел нечеткий кивок. Нет-нет. Этого я не смогу отвечать на вопросы, вспоминая детали, о которых хочется забыть.

— Не могу.

— Придется, — вздохнула женщина. — Вы — единственный уцелевший пассажир.

Я даже не повернула голову в сторону мужчины, официальным тоном представившегося Николаем Васильевичем Приходько. Старший следователь прокуратуры.

Он что-то говорил об аварии, спрашивал: с какой скоростью ехала «Газель»; что, по моему мнению, могло послужить причиной аварии и еще много чего. Но ни одного вразумительного ответа так и не получил.

— Послушаете… — Николай Васильевич запнулся.

— Ангелина, — машинально подсказала я.

— Послушайте, Ангелина, я понимаю, что происшествие вас потрясло, но дело очень серьезное. Погибло семь человек, трое в реанимации, среди них семилетний ребенок.

А я уже думала, что хуже ничего не может быть. Собрав оставшиеся силы, я подняла голову и в упор посмотрела на следователя. Мужчина средних лет, с заметно округлившимся животиком, приглаживая редкие волосы, вздохнул с видимым облегчением.

— Давайте еще раз сначала. Что вы видели?

— Это обязательно делать прямо сейчас? — пискнула я.

Приходько задумчиво постучал указательным пальцем по пухлому подбородку, и покачал головой. Как же я должно быть кошмарно выгляжу, если он так быстро соглашается.

— Хорошо. Надеюсь, завтра вы будете чувствовать себя лучше, — он достал из портмоне и протянул мне лист. — Если захотите сегодня пообщаться, позвоните, пожалуйста.

Взяв его, я кивнула.

Да, в такой момент, когда я еще не смогла понять, что именно меня переполняет: шок, ведь мне пришлось наблюдать как, столько человек лишается жизней; или торжество — я осталась жива; рядом со мной не оказалась ни одного близкого человека.

Приходько уже стоял в стороне, переговариваясь со свидетелями аварии. Он изредка посматривал в мою сторону, и взгляд его становился задумчивым и слегка удивленным.