Николай Степанов - На стыке трех миров

– И какими же?

– Произойдет огромный выброс энергии, который пробьет дыру еще в один мир. А облако станет четырехугольным, поскольку будет соединять сразу четыре реальности. Потом ситуация повторится, дымка преобразится в четырехлучевую звезду. Ее схлопывание породит еще больший энергетический всплеск, пробивая новый путь…

– И что в этом плохого?

– Пока между собой соединяются сходные миры – ничего, но стоит связать несовместимое… Ты учти: каждая реальность вносит в чужой мир свою частицу. Если часть моего мрака, к примеру, окажется в каком-нибудь из светлых миров или наоборот, может возникнуть коллапс. Реальности станут проваливаться друг в друга. Ты представляешь, что начнется?!

– Нет, – честно ответил волшебник. – Но, судя по всему, мало никому не покажется. Неужели малорослики сами до этого додумались? Они же не самоубийцы?!

– Идею курмистру подсказал один из наших, – тяжело вздохнул крамген. – Убил бы гада собственными руками.

– Хочешь, чтобы это сделал я?

– Нет, Зузлоз уже покинул нас. Я предлагаю тебе помочь человеку, который в одиночку пытается исправить непоправимое.

– А сам?

– Не могу. Во-первых, меня с ним не связывают никакие обязательства, а во-вторых, там, где сейчас разворачиваются важные события, я не имею права показывать свои силы. Но тебя туда доставить могу, если есть такое желание.

Привратник задумался. Рассказ походил на правду, о чем свидетельствовала нервозность черноглазого. Однако парня больше всего беспокоило состояние брата и ученика.

– Так, давай договоримся: ты выполнишь мое желание здесь, я твое – там.

– Разве ты не хочешь спасти свою реальность?

– Раскудырная сила! Насколько я понял, под угрозой не только Жарзания. Или ты принимаешь мои условия, или я отказываюсь принимать твои слова на веру.

– Ладно. Говори: чего ты хочешь? – сдался крамген.

– Сурич и Артун должны выздороветь, и как можно скорее.

Теперь задумался обитатель мрака.

– Сам я их вылечить не смогу, но обязательно найду в Жарзании могучего целителя и доставлю к больным. Клянусь мраком!

Если бы собеседник согласился сразу, Тич ему не поверил бы. Кудыр-маг очень внимательно наблюдал за пришельцем и понял, что тот сдержит клятву.

– Договорились. А теперь объясни, что я должен пожелать?

Через несколько мгновений кудыр-маг оказался возле просторной расщелины. Он осмотрелся вокруг. Рядом потрескивал костер, вокруг которого сидели малорослики и…

– Вероника!?

– Тич?! А ты как здесь оказался?!

Проход словно издевался над Андреем, постоянно сужаясь по мере продвижения. Вскоре Фетров был вынужден встать на четвереньки. Указывавшее путь облако давало немного света, и его хватало, чтобы видеть в трех шагах перед собой.

«Елки-метелки! Туда ли вообще мы идем? Этот тоннель когда-нибудь начнет расширяться или мы с духом дойдем до точки? Я ведь до сих пор так и не научился сквозь камень проходить».

Коридор сузился настолько, что человеку пришлось ползти. Он взял в руки ключ и топор, чтобы не потерять, и двинулся дальше. Вскоре от бесчисленных мелких камней и острых выступов заныли локти и колени.

«Одежде точно конец, а вот кожу с мясом хотелось бы сохранить. – Фокусник заметил, что сужение прекратилось. – И долго мне ползти по этой трубе?»

Зря он упомянул трубу, пусть и мысленно. Сразу накинулись воспоминания из далекого детства, заставив парня замереть. Тогда его очень долго вытаскивали из ржавого патрубка, а потом около часа приводили в чувство. Холодный пот смочил растерзанную одежду и саднящие раны.

– Да сколько же можно жить старыми страхами! А ну брысь! Не до вас сейчас. Не видите, я делом занят. Очень важным, – заговорил вслух Андрей.

То ли от его крика, то ли по другой причине, тоннель вздрогнул. Страшный скрежет резанул по ушам, а в следующее мгновение Фетров ощутил, что не может вздохнуть полной грудью.

– Что за… – Он не сразу осознал, что попал в каменные тиски, но, когда почувствовал, что свободными остались лишь руки и частично ноги, началась паника. – Эй, там, вытащите меня отсюда! Почему тоннель…

Минут пять парень кричал, почти не осознавая себя. Ужас, который словно беспощадный хищник мертвой хваткой вцепился в душу, старался скорее покончить с дергавшейся в разные стороны добычей. Страху Фетрову добавляло и то, что он начал задыхаться, но не от недостатка воздуха, а от неимоверной взвинченности. Андрей хватал воздух, как выброшенная на берег рыба: ему казалось, что скала сжимается, все туже и туже охватывая тело. В какой-то момент в самом дальнем уголке сознания возникла затуманенная мыслишка, что ему нужно успокоиться, покончить с паникерством, но ее сразу вытеснили другие. Наступление животного страха на психику продолжалось. И все же каким-то невероятным образом взбудораженный мозг сумел вычленить путь к спасению и даже отыскать способ реализации. Фокусник что было сил дернулся вперед…

Он не знал, сколько времени пролежал без чувств. Затылок обжигала боль, каменные объятия ничуть не ослабли, но желание орать и трепыхаться, как идиот, пропало. Фетров снова мог размышлять.

«Проводник не поможет. Он только и способен что указывать дорогу». Взгляд упал на ключ.

– Руузу, слышишь меня?

– Да. – Дымка отделилась от ключа.

– Сможешь освободить?

– Нет. Здесь от меня проку мало.

– Тогда лети к Гзуру и расскажи, что я застрял. Заодно спроси, вдруг он что присоветует. – Фокусник старался не нервничать: новый приступ паники реально мог его прикончить.

Дух просочился над Андреем сквозь щели между камнями и двинулся к выходу.

– Мне хорошо, – принялся тихо уговаривать сам себя Фетров. – Нахожусь в ситуации, когда собственными силами ничего сделать не могу. Следовательно, должен расслабиться и получить максимум удовольствия. Ведь все могло сложиться куда хуже. Вместо объятий – молот и наковальня, вместо неподвижности – мокрое место… Да, здорово я утешаю, ничего не скажешь. Интересно, шаман сможет отыскать меня в этом подземном лабиринте? Без проводника – вряд ли. Опять же, Гзур говорил, что дальше мне следует идти одному. Наверняка другим путь сюда заказан. Да и мне, по-видимому, тоже. А если выдохнуть весь воздух из легких?

Он попробовал. Попытался сдвинуться с места – безрезультатно. Постучал топором по каменной поверхности – не помогло. Даже песню на всякий случай запел, благо никто не слышит.

– Будь я на месте этой скалы – или убил бы, или прогнал бы такого певца. Мой голос всегда приводил слушателей в трепет, поэтому больше одной строчки петь никогда не позволяли. А тут – почти рай. Целый куплет – и тебе слова дурного никто не сказал. Спою-ка я любимую песню своего деда, когда еще случай представится?