Александр Самсонов - Добро пожаловать в Накки-ярви

Если первые три дня я вел ленивый образ жизни, привыкая к питерской погоде и отсыпаясь после обильных возлияний по поводу отпуска, на четвертый день навалилась тоска, что сродни декабрьскому Питеру. Ни куда идти не хотелось, родню всю уже обзвонил, определившись в очередности визитов, старые школьные друзья куда-то поисчезали, растворившись в семейных и рабочих буднях. Из сослуживцев ни кто кроме Ходули в Питер не собирался, да и Генка планировал заехать с семьей на недельку во время школьных каникул — город своим показать.

И все-таки выползать под промозглый мокрый ветер придется. Затворничество и безделье на аппетит не повлияли и поход в магазин не минуем. Звонок в дверь прозвучал в тот момент, когда я внимательно рассматривал покрытые пушистой изморозью внутренности холодильника, опустошенного за эти три дня.

— Извините, я не помешаю? — Светловолосая бестия в легком полушубке ураганом ворвалась в коридор.

Светка Ульманен в мои длительные отсутствия присматривала за квартирой. Почти бескорыстно. Жила она по соседству, этажом ниже, и между нами возникли доверительные отношения, какие могут быть у давно знакомых людей. У меня она ассоциировалась с валькирией, но в виде миниатюрной копии. С ее метр шестьдесят пять Светка ну ни как не тянула на тяжеловесных воительниц Одина, хотя, в остальном она была сложена пропорционально. А ее энергии мог позавидовать любой спортивный болид. Вот и сейчас светло-серые глаза лучились таким энтузиазмом, что я начал ощущать себя столетним старцем.

— Как хорошо, что тебя застала. У меня сегодня вечер свободен, и я хочу пригласить тебя в клуб. Там собирается потрясающе интересная публика. Ну, ты готов?

Да, напор поражает. Интересно, там, в клубе, все такие темпераментные и бесцеремонные? Светка что-то уловила в моем взгляде, ее лицо мгновенно приняло немного разочарованное выражение. Умная девка, мозги работают как надо, еще чуть побольше артистизма и можно смело мечтать о сцене. Хотя, зачем ей сцена? Молодые аспиранты с такими способностями быстро пробиваются наверх и пользуются большим спросом. Ну, это, как говорится, не мои проблемы, я не научный руководитель, а простой армейский майор с налетом непоколебимого солдафонства. Именно такой стиль я стараюсь держать среди малознакомых или незнакомых людей, но не со Светкой. Выдерживаю паузу, осторожно снимаю с ресницы девушки готовую скатиться по щеке размазанной тушью слезу.

— Светик, лапулька. Это — не скромно, врываться в квартиру взрослому мужчине и с ходу предлагать совместный поход по злачным местам. Что скажут соседи? А облико аморале? А профком, местком и жилсовет? — Стараясь удержать ладошкой готовый вырваться смех, девушка отступила на шаг, но я продолжаю ерничать, совершенно не скрывая этого. — А что подумает мама гражданки Ульманен, проживающая этажом ниже? А может это — циничный способ шокировать потрясающую публику явлением пехотного офицера в интеллектуальную среду?

— Я иногда не могу тебя понять, шутишь или говоришь серьезно. Ведь ты сначала посмотрел на меня, как какую-то надоедливую вещь, и почти сразу же повел себя по-другому, будто в тебе одновременно уживаются два совершенно разных человека. — Искоса поглядывая на меня, проговорила Света.

— Мистер Хайд и доктор Джескилл?

— А не наоборот?

— Без разницы. Мое высшее военное образование не позволяет изучать шедевры мировой литературы. А вдруг я проникнусь чуждой сердцу российского офицера враждебной идеологией? Или, того хуже, воспылаю пламенной любовью к идеологически вредному образу жизни. Не хочу быть пищей для замполитов и особистов, пускай карьеру без меня делают.

— Да брось. По моему мнению, ты прочитал вдвое больше, чем все надутые индюки из нашего отдела. И если ты не станешь афишировать военный образ, тебя вполне посчитают этаким умницей-интеллектуалом из какого-нибудь провинциального техникума.

— Ты меня убила. Меня, начфиза полка, уподобили провинциальному преподавателю. — На этой фразе я решил закончить полушутливую пикировку и постарался перевести разговор в нужное русло. — Кстати, а в клубе твоем кормят? Или желательно поесть заранее? Я вообще-то в магазин собирался. К моему глубокому сожалению холодильник пуст, как паперть нищего проповедника. А в клубах пища больше духовная или скудная.

— Не волнуйся, в «Гнезде дракона» с едой проблем нет.

— А качество?

— Все зависит от наличия денег.

— Вот это речь не ребенка, но дамы. — Последняя шпилька не удалась. Светка всем своим видом пыталась показать, что в ее понятии — дамы, это — женщины бальзаковского возраста. А с моей подачи, она считала возраст бальзаковским именно тот, в котором умер Бальзак, где-то на шестом десятке.

Пока моя очаровательная соседка решала, обидеться или сделать вид, что она немного расстроена, я успел одеться в «нормальный гражданский костюм». Под таким длинным названием я предполагал настоящий замшевый костюм, по случаю вывезенный из Канады, где мы пару лет назад успели «отметиться» у эскимосских шаманов. Костюм мне нравился, но одевал его всего пару раз в прошлом отпуске — слишком броско он смотрелся.

— Вот это по-военному. — Оценивающе усмехнулась Светка, украдкой бросая взгляд на часы. — Раз-два и готов. Вот только открывают клуб после шести вечера, а сейчас — половина четвертого. Я думаю, что галантный джентльмен зайдет за дамой ровно в семнадцать.

Дверь захлопнулась, а я, как последний идиот, остался в коридоре в пижонском костюме. В ушах стоял веселый смех и в прихожей витал странный запах духов, который вызывал странные ассоциации. Аромат цветущих лилий.

Это здание построили еще тогда, когда Обводный канал считался границей столицы Российской империи. Во всяком случае, именно таким мне показался старый дом из красного кирпича возле замызганной набережной мелиоративного творения Петра. Лет так сто пятьдесят назад там, наверняка, пыхтела мануфактура какого-нибудь удачливого столичного предпринимателя, но сейчас здание казалось заброшенным и неухоженным. Закрытые металлическими щитами окна верхних этажей уныло взирали на грязные воды канала, и лишь небольшая вывеска над входом в полуподвал указывала на какое-либо присутствие жизни. В рано наступившей декабрьской темноте слабоосвещенная набережная навевала неуютные и грустные мысли.

— Нам — сюда! — Светка увлекла меня к входу.

Неоновая вывеска над козырьком входа изображала зеленую перекормленную ящерицу с маленькими ангельскими крылышками, но двери выглядели мощно и солидно. Начищенная до блеска ребристая подвеска-шишка, напоминающая большую гирю из-под детских ходиков, солидно свешивалась возле двери и под порывами ветра почти не колыхалась. Ульманен решительно потянула шишку вниз, и из-за дверей донесся мелодичный звон колокольчика. Хриплый голос, донесшийся из небольшого динамика, поинтересовался, кого там нечистая несет, на что Светка ответила: