Игорь Дравин - Ученик

– Цепь не порвется от удара? Тонкая она у тебя.

– Не порвется: каждое звено сделано из витой двухслойной стали холодной ковки, мягкой и твердой.

Так, попытаемся вспомнить то, чему меня давно и небезуспешно учили. Твердая сталь упруга, но слишком хрупка, мягкая имеет большую склонность к деформации. Холодная ковка означает, что сталь не подвергалась термической обработке в процессе и ее кристаллическая структура сохранила все свои свойства. То есть парень хочет сказать, что я держу, учитывая местные технологии, шедевр кузнечного искусства Средневековья. Вряд ли он будет врать в Белгоре насчет оружия и его свойств. Не тот город, да и дядя рядом стоит прищурившись.

– Ну-ка дай, посмотрю, – сказал Дорн.

Вертит оружие в руках, присматриваясь, в отличие от меня, больше к рукояти и ромбу.

– Из черного дерева рукоять делал? – спрашивает Дорн племянника.

– Да.

– А в било что залил?

– Свинец с теммом [50].

Еще одно непонятное слово.

– Швы как спрятал на биле?

– А никак. Нет там швов – целиком выковал, помучиться пришлось, правда, но сделал.

Уважаю, качественно выковать пустотелую конструкцию, которую обычно получают литьем или сваркой, – это не «помучиться пришлось», а…

– Ну что, Влад, нравится?

– По мне – так отлично.

Правда, хорошая игрушка, для меня самое оно. Плюс – мощнейший удар, минус – маленькая рукоять не обеспечивает хорошей скорости нанесения удара. Рекомендуемая тактика боя: первый удар наносить со спины противника, если супостат остается жив или я промахиваюсь, перевести оружие в ждущий режим для следующей попытки его смертоубийства. По-простому, прощелкал клювом – верти постоянно игрушку и ищи шанс прикончить, пока не устала рука.

– А для ближнего боя, на крайний случай, вот что я придумал.

Парень берет в руку цеп и нажимает на завиток под гардой. Из свободного конца рукоятки цепа мгновенно появляется точная двадцатипятисантиметровая копия штыка от трехлинейной винтовки.

Глядя на наши с Дорном лица, подходит к центральному столбу, на который опирается крыша лавки. Взмах, удар. Штык входит в столб сантиметров на пять. Парень оглядывается на нас, ухмыляется, хватается за рукоять цепа около кольца с цепью и, поджав ноги, повисает на ней. Оставшаяся на свежем воздухе часть штыка и рукоять слегка изгибаются вместе как одно целое. Поскучав некоторое время, парень встает на ноги, рывком освобождает штык, опять нажимает на загогулину под гардой. Едва слышный щелчок – и рукоять приобретает прежний вид.

Я задумчиво подошел к столбу и уставился на аккуратное треугольное отверстие.

– Много времени затратил? – спрашиваю малолетку.

– Так все равно делать было нечего. Никто ничего не брал и даже не приценивался. Новое ковать – смысла нет. Вот я и взялся за кистень, когда приметил, что ни у кого его нет. Хоть чем-то внимание привлечь, – откровенно признался пацан. – Я им на спор поленья раскалывал: если его правильно взять – он всегда тонкой гранью бьет.

Ясен пень, закон сопротивления воздуха никто не отменял.

– Сколько просишь? – спросил Дорн.

Парень замялся.

– Так сколько?

– Три золотых.

– Целых три зо… – осекся Дорн и посмотрел на племянника.

– И щит в придачу. У меня для кистеня есть – специально для него делал. Как первому покупателю, бесплатно.

– Берем, – сказал Дорн. – Беги за щитом, Керин.

Парень счастливо подпрыгнул в воздух и убежал.

– Совсем племяш отчаялся, – задумчиво произнес Дорн. – Эх, зря я слово ему дал.

– Ты о чем?

– Правила торга для оружейников я вчера тебе рассказывал, Влад.

– Было дело.

– Так вот, племяш мой Керин, несмотря на юный возраст, кузнец от Создателя. Ему еще опыта поднабраться – и лучше меня, наверное, будет: очень уж хорошо он металл чувствует. Чему другие годами учатся, Керин сразу схватывает. Одно плохо – фантазер великий, вечно что-то придумать норовит, да поперек старших лезет, вот с семьей и не в ладах. Не захотел в помощниках у деда своего в кузне до срока работать, как положено. Заявил: ничему меня там не научат, все знаю. Вот родня его и отправила из гор: мол, знаешь и умеешь – докажи, как только получишь временное разрешение Белгора или в гильдию кузнецов Рины войдешь, значит, действительно, нечему учить. Добьешься – значит, прав ты. Вот он сюда полгода назад и приехал. Сразу ко мне подошел, слово попросил дать, что не буду его работу расхваливать и покупателей к нему направлять. Он сам хочет имя себе сделать. Я-то, как в Срединных горах оказывался, всегда помогал ему – учил тому, что знаю. Вот и пришлось слово дать. Ни в чем я ему не помогал, а он и не говорил. А ведь одна работа пять золотых стоит, не говоря о материале.

– Гордый.

– Очень, совсем как я был в его возрасте, – вздохнул Дорн. – А в кузне у деда действительно ничему его уже не научат.

– Дорн, у меня сейчас с деньгами совсем плохо.

– А кто о деньгах говорит? – удивился Дорн. – За то удовольствие, что я получил вчера, видя кровь этих ублюдков, это я приплатить тебе обязан. Да и орден Знающих, скорее всего, тебе должен будет. Перед тем как в «Пьяного кабана» прийти за тобой, я отца Эстора видел, а он пустяками не занимается.

– А это здесь при чем?

– При том, очень уж нехорошо вчера поединок закончился.

– Дорн, ты не первый мне это говоришь – может, объяснишь? – спросил я.

– Долго объяснять, не забивай себе голову. У тебя сегодня дело поважнее есть: в погани выжить. Вот вернешься – и все узнаешь.

Да, все вчера что-то поняли, один я, дурак, ничего. Но Дорн прав.

– Вот, – прибежал Керин, – щит и сумка под кистень, я ее тоже придумал. Давай прилажу.

У парня глаза горят, суетится, прикладывает, подтягивает ремни. Я – его первый покупатель в Белгоре. Суровые здесь законы, если парнишка, отличный кузнец – а других сюда не пускают, – не смог ничего продать охотникам. Чуть ли не даром цеп отдал и щит в придачу.

– Зато кузнецы должны изготавливать шедевры, чтоб здесь закрепиться и имя заработать. А вот потом…

Все ли еще доживают до потом. Наверняка часть мастеров, плюнув на все, больше сюда не приезжают.

– Естественный отбор.

Как бы меня, «Я», сегодня ночью не отобрали.

– Все готово, – сообщил Керин.

Посмотрим. На мне очутился широкий кожаный пояс с несколькими крупными металлическими кольцами по кругу. К двум из них на правом боку была пристегнута небольшая прямоугольная сумка с клапаном и торчащей из нее рукояткой кистеня, на левом боку висел мой нож. За спиной – небольшой овальный тарч [51], закрепленный на узком ремне, проходящем через грудь.

Надел перчатки и подошел к зеркалу. То, что я увидел, мне понравилось. Врут, что мужчины не любят покрасоваться перед зеркалом. Надень на любого такое – не оттащишь бульдозером.