Тамара Воронина - Надежда мира

Когда он пел в самом шикарном ресторане, Женя скромненько сидела за маленьким столиком в углу. Публика слушала и порой даже переставала жевать, потому что Риэль, никогда особенно не халтуривший, сегодня очень уж расстарался, и голос его так звучал в просторном зале, что у Жени, слушавшей его почти каждый день, наворачивались слезы.

Тут он к ней и пристал. Без разрешения сел за столик и начал говорить комплименты. Таких Женя видала просто пачками на разного рода тусовках, на которых она бывала либо по долгу службы, либо с каким-нибудь кавалером. Уверенные в неотразимости себя и своих денег самцы, завоевавшие мир, считали, что вместе с этим миром они завоевали и всех женщин, и каждая только и мечтает оказаться с этим вот кривоногим сокровищем в постели…

Это сокровище было не кривоногое, наоборот, весьма стройное, подтянутое и выхоленное, по местным понятиям, элегантное до невозможности, то есть одетое в рубашку из батинского шелка изумрудного цвета и некоторое подобие смокинга. Женя вежливо и равнодушно улыбнулась, безразлично кивнула, но более чем прозрачные намеки товарища не расхолодили. Иногда ей очень хотелось быть страшненькой, как Машуня Зарецкая, или хотя бы обыкновенной до оскомины, как Зинка Ворохнина. А Машуня с Зинкой изо всех сил завидовали Жениной способности быть не просто хорошенькой, но и сногсшибательно красивой. Вот и сегодня она сдуру (и впервые в этом мире) подкрасилась и за неимением бигуди битый час накручивала волосы на пальцы с активной и веселой помощью Риэля. Так что или выглядела она просто обалденно, или местные зеркала льстят. Женя сделала вид, что усиленно слушает Риэля и вообще глаз с него не сводит, а этот все не унимался, зудел, нудел, потом начал хватать на руки, и Женя положила руки на колени. Тогда он передвинул стул и начал хватать ее за колени.

– Если не уберешь лапы, – очаровательно улыбаясь, тихо произнесла Женя, – отобью яйца.

Кавалер поперхнулся на полуслове, вряд ли поверил – а напрасно! – и продолжил бы, но к столику приблизился Риэль и очень уважительно объяснил, что это его место и его подруга. Ухажер встал. Ростом он был примерно с Женю, но на высокого менестреля смотрел сверху вниз, с таким презрением, что Женя действительно едва не отбила ему то, что обещала, но он бросил неизвестное слово, заставившее Риэля на секунду опустить глаза, и отошел.

– Обидел?

– Да ну его, козла, – отмахнулась Женя. – А ты сегодня на высоте.

– Очень старался. Два золотых и еще вот, – он побренчал монетами в мисочке… нет, это была вазочка. Или креманка. Или еще какая-то фигня, без которой вполне обходятся вменяемые хозяйки, но жить не могут снобы вроде Жениной матери. В общем, штуковина была красивая, не особенно глубокая, но наполненная монетками крайне привлекательного достоинства. На вид их было не меньше чем на четыре золотых, а за недельное проживание в гостинице Риэль заплатил один золотой, и это еще было дорого, зато включало завтрак в номере, стирку белья и услуги легкомысленных особ обоего пола. Так и было написано в прейскуранте гостиницы. Так что Женя могла не возиться с его «концертной» рубашкой, но не хотелось доверять ее чужим рукам. Или, вернее, хотелось сделать для него хоть что-то. – Ужинать будем или пойдем? Я закончил.

– Ты поешь, а я уже наужиналась, боюсь, пуговицы поотрываются.

Он утомленно покачал головой.

– Не хочу совсем. Вино презентовали, хорошее, по дороге купим какого-нибудь печенья… или здесь возьмем, поваляемся в комнате… Не бойся, я не сопьюсь. Хотя наш брат часто спивается, если честно. Постоянно угощают ведь.

– Вместе сопьемся, – хихикнула Женя. Она видела, что Риэль умел отказывать, и делал это твердо и необидно. Слава богу, он был из тех мужчин, с которыми вопль русской души «ты меня уважаешь?» не прокатывает. Они посидели еще с четверть часа, просто из вежливости, потом Женя пошла в дамскую комнату, какая обязательно была в каждом хорошем ресторане, а от привычных отличалась тем, что там стояли коробки с пудрой общественного пользования, лежали стопочки маленьких носовых платков, салфетки и коробочки с тампонами. Сервис, однако… Женя, конечно, не смогла не воспользоваться местной пудрой и оценила: ложится ровно, незаметна, но цвет лица явственно улучшает. И пахнет вкусно.

В коридоре ее подстерегал ухажер.

– Ты, девка, кончай выкобениваться.

Женя заслушалась. Давно ей не встречались трамвайные хамы в батинском шелке.

– Я, господин, не выкобениваюсь. Но и не продаюсь.

– Все продаются, – заявил он.

– И почем вы? – поинтересовалась Женя тихонько, изображая на лице несчастную улыбку, но с джентльменами здесь был напряг: расправивший было плечи вышибала как-то очень быстро ссутулится и исчез. Ну не бить же его в самом деле по обещанному месту… Ох, Риэль…

– Простите, господин, у вас есть какие-то вопросы к моей подруге?

– Уйди, бродяга, не раздражай меня.

– Мы и собираемся уходить.

Спектакль тут им. Публика мнется в сторонке и поучаствовать в действе не стремится. Да чтоб ваших жен да дочерей вот так зажимали в угол, а к вам даже не поворачивались. Риэль положил руку на плечо франта.

– Позвольте нам уйти, господин.

Его серые глаза были непривычно холодными. Ухажер стряхнул его руку, не глядя ткнул локтем назад. Риэль увернулся и не без грубости оторвал нахала от Жени и сильно толкнул. Зрители ахнули.

– Стража! – завопил франт, выкатив глаза. Вот скотина, даже не упал ведь. Вместо стражи прискакал хозяин заведения, начал выплясывать вокруг наглеца, что-то приговаривать, а тот орал, что требует немедленного ареста и доставки в суд негодяя, осмелившегося поднять на него руку. И тут Жене стало плохо, потому что хозяин называл ухажера а-тан Гейт. А-тан. Человек с каплей королевской крови. А с этим тут строго.

Кто-то услужливо вызвал стражу, она же полиция, она же патрульные, она же омон и группа захвата. В этом городке стража просто кишмя кишела, тем более в таком престижном районе. Выслушав рассказ, стражник сочувственно посмотрел на Риэля и велел пройти, ну точно как родной мент.

– Но позвольте! – взмолилась Женя, а Риэль ее остановил:

– Я готов. Женя, возьми инструменты, пожалуйста.

Женя послушно сбегала за футлярами и едва догнала их на улице. Риэль шел между двух стражников, третий брел сзади, а пострадавший гордо шествовал впереди. Вели их недолго. Собственно, на Женю никто не обращал внимания, она шла сама по себе, кипя от ярости и сильно жалея, что не успела свою угрозу претворить в жизнь. Риэля заперли в самом натуральном «обезьяннике», пообещали а-тану, что жалоба его будет рассмотрена сразу, как только придет судья, а случится это в аккурат как колокол пробьет в первый раз, так что а-тан может спокойно почивать. Женя заявила, что боится преследований и никуда отсюда не пойдет, и если им это не нравится, пусть выгоняют ее силой, но она будет сопротивляться, и тогда пусть ее тоже запирают в клетке. «Ну иди, посиди с ним, там лавка широкая», – сказали ей и пустили к Риэлю.