Тамара Воронина - Странница

— Ф-фу, — выдохнул Маркус, провожая его глазами. — Ну и перетрусил же я…

— Один ты? — удивился шут, обнимая Лену. — Даже Владыке было не по себе.

— Тебя бы так оскорбляли, тебе бы тоже было не по себе, — буркнул Лиасс. — Надо же, золотой ар-дракон…

— Ты бы с ним не справился?

— С ним — нет. С черными, даже с золотым — могу, а с ар-драконом… ну, это…

— Владыка драконов? — невинно подсказал шут. Лиасс махнул рукой.

— Не хватало только… Нет, скорее, Верховный дракон. Просто… самый сильный.

Лена села — чуть-чуть не на Гару. Дракон, знающий о микроскопе и компьютере… Знающий куда больше, чем Лена. В этом сказочном мире. Да еще, зараза крылатая, мысли читает. Шут обнимал ее, бормотал что-то утешающее, гладил волосы, приободрившийся пес полез лизаться.

— Господи, — начала Лена несколько визгливо, — до чего ж вы все достали меня с этими моими предназначениями, силой, дарованиями, ролями и прочей фигней. Не хочу. Не хочу никаких перемен. Хочу мирно жить у эльфов. С вами. С собакой. Хочу учиться лечить травами. Туфли новые хочу, мне Лирут обещал. Есть хочу. Горячий душ хочу. А роль играть — не хочу.

Лиасс сел перед ней на корточки:

— И не надо. Перемены придут сами, а ты сделаешь… то, что сделаешь. Успокойся. Мир меняется независимо от нас, но втягивает нас в эти перемены.

— Что такое дарующая жизнь?

— То же самое, что ар-дракон. Любая Светлая — источник силы. Ты — источник жизни. Первичный источник. Самая сильная. Волноваться тебе не о чем. Странницы не ревнивы. Они знают, что такое Аиллена. Вспомни: та, что приходила к тебе, только лишь удивилась. В тебе намного больше силы, чем в любой из них. Ты вернула жизнь Милиту — уже не так, как мне. Пройдет еще какое-то время, и ты сможешь давать простым прикосновением больше, чем даешь сейчас близостью. А времени у тебя очень много. То, что ты хочешь, в наших силах. Только… что такое горячий душ?

Лена начала смеяться. Вообще говоря, истерически. Так хорошо и спокойно было, надо было еще драконам объявиться. Кто там следующий? Шут испугался, беспомощно оглянулся, а Маркус, привычно крякнув, отстранил его и угрожающе спросил:

— Знаешь, как я могу это прекратить? Хочешь?

Лена вовсе не хотела получить по физиономии, даже от друга, поэтому изо всех сил попыталась успокоиться — и получилось. Рядом с шутом у нее получалось почти все.

— Я хочу домой, — сказала Лена. — То есть к эльфам. В палатку. Не хочу больше изображать из себя святую, благословляющую землю и несущую верящим в это дуракам младенческую радость. Не хочу проходить там, где пролетел этот ар-Мур. Не хочу видеть то, что он наделал.

— И не надо, — пожал плечами Лиасс. — Разве ты обязана? Домой так домой. Сейчас открою проход — и домой. Только… если ты не возражаешь, я немного отдохнул бы. Купол света сейчас стоит мне довольно дорого.

— Отдохнем, — кивнул Маркус, — я пойду соображу кого-нибудь на обед, если шут даст мне свой лук. А ты костер организуй. Или наоборот.

Шут молча снял лук и колчан и передал Маркусу. Ему явно не хотелось отходить от Лены, но посылать за дровами Владыку — это было уже слишком, и он неохотно поплелся в лес. Лиасс лег на спину и раскинул руки. Солнце золотило его тонкие волосы, он не мигая смотрел в небо, и непонятно было, то ли небо отражается в его глазах, то ли глаза — в небе. Ребенок бы мог нарисовать. Или художник из тех, что у метро торгуют своими шедеврами. Алые маки на ярко-зеленой траве, золотые волосы и синие глаза. Лена подошла к эльфу и положила руку ему на лоб, а второй взялась за амулет, уронив на траву чешуйку.

— Я уже не тот, — прошептал Лиасс. — Не предполагал, что купол отнимет столько сил. Надо отвыкать быть величайшим из магов.

— Кто может тебя превзойти? Тот, что убил советника?

— Нет. О существовании мага такой мощи непременно знали бы маги людей. Пусть магия людей и эльфов различается, но не настолько, чтобы люди не могли оценить, например, меня. Даже сейчас. А уж такой я был прежде… Они бы меня за десять миль чувствовали. Вот ар-Мур… Он сильнее. Примерно так же, как я был сильнее любого мага Трехмирья.

— Это тебя огорчает?

— Что он сильнее? Нет. Ничуть. Драконы… ты видела, какие. Им что люди, что эльфы. Одинаково безразличны. Если драконы захотят, они уничтожат все живое без всякой магии. Огнем. А что такое плазма? Он так сказал, словно ты понимаешь это слово.

— Не понимаю, просто знаю. Четвертое состояние вещества. Вроде бы. Условно говоря, огонь.

— Слово из твоего мира? Как и микрокоп?

— Микроскоп. Из моего мира. Я тебе потом расскажу, если хочешь… Это такая система увеличительных стекол. Можно в капле воды увидеть… целый мир.

— Необязательно. Не хочешь — не вспоминай. — Он улыбнулся. — От тебя идет такой поток силы… Океан. Аиллена, тебе пора учиться контролировать силу.

— Кто б меня учил?

— Есть одна женщина. Ее иногда еще Леной зовут. Ты же научилась сдерживать слезы и гнев, потому что поверила в реальность их действия. Ты смогла шагнуть в Трехмирье, да еще не одна, да еще точно в то место, в которое хотела попасть. И вернуться смогла почти точно — и снова не одна. И даже не устала после этого. Ты учишься, Аиллена.

— Поверила? Я поверила, что здесь в это верят. Ну, наревелась я в Сайбе — что случилось такого? Король с перепугу шута помиловал. А в Трехмирье я даже кровь свою пролила. Вот над Кайлом плакала…

— Примера Кайла тебе мало?

— Примера Кайла мне мало, Лиасс. Вы все так свято были уверены, что у него это навсегда, а почему?

— Почему лекарь знает, что рана воспалена? Почему лекарь знает, что у ребенка болит желудок? Ариана не ошибается, дорогая моя. Допрос мага вызывает необратимые последствия. Тем более если допрашиваемый сам маг. Я не думаю, что именно твои слезы вернули его к жизни, но твое желание . Твоя сила.

— И каждый рад бы использовать меня в своих интересах.

— Безусловно. Только не каждый рискнет. Слишком опасно. Ты чувствуешь искренность, Аиллена. И чувствуешь ложь.

— Я очень сомневаюсь, что почувствую, если ты начнешь мне врать.

— А зачем? Ты и так постоянно держишь в уме, что я тебя использую. И правильно делаешь. Потому что да, я тебя использую. Твое присутствие в лагере — почти гарантия хорошего отношения к нам людей. Ты понимаешь, Светлая не может ошибаться. Успокойся. Это догма. Догма веры любого мира. Конечно, может. И ты можешь, и благополучно ошибаешься, но люди уверены в твоей безгрешности. В этом есть доля истины… Очень большая доля. Во-первых, ты все-таки принимаешь верное решение. Во-вторых, твои мелкие ошибки только доказывают, что ты живой человек, от других людей не далекий. В-третьих, Светлые не злы. Как не зла и ты. Только ты еще и не равнодушна, в отличие от них.