Тамара Воронина - Странница

Ему самому туда страшно хотелось, но один — боялся, то ли гнева богов, то ли появления каких-то призраков, вот и понадеялся, что присутствие Светлой его от призраков и гнева оградит. Дурак. Призраки были не на острове, а в его собственной душе. Но она согласилась: и на развалины было интересно посмотреть, и шуту море показать, и мужчину было жалко… Ведь если что она прямо оттуда сможет увести всех в другой мир…

Вот так и появилась уверенность: сможет. То-то Лиасс порадуется.

И еще одна уверенность: Владыка за нее порадуется. Ленка Карелина начинает быть уверенной? Это вряд ли. Разве что в чем-то…

У мужчины был собственный корабль, огромный по местным параметрам, трехмачтовый, красивый настолько, что дух захватывало. Они прихватили с собой все вещи и даже лошадей, чтобы не возвращаться в этот город, а отправиться в другой порт, куда, собственно, и направлялся капитан. Четыре-пять дней Лена была готова помучиться.

Качка оказалась не настолько страшной: море было спокойно, а корабль достаточно велик и устойчив. Лену подташнивало, конечно, кружилась голова, не было аппетита, но в целом она чувствовала себя вполне прилично. Капитан дал ей коробочку с пастилками, которые неплохо помогали от морской болезни.

Почти весь путь до острова они провели на палубе. Гару жался к ногам и категорически отказывался подойти к борту. Шут восторженно смотрел на море, да и не только шут, Лена тоже, да и Маркус не отворачивался. Солнце начало садиться, когда они увидели играющих дельфинов. Шут радовался, как ребенок, а капитан сказал, что это замечательная примета, когда дельфины провожают корабль. До полуночи они проторчали на палубе, пока Лена окончательно не замерзла и не утащила шута в каюту. Капитан отдал им свою каюту — и она была роскошна. Они долго еще рассматривали всякие морские диковинки, прежде чем улеглись спать: Лена на узкую кровать, мужчины — на пол. Встали они еще до рассвета, чтобы посмотреть, как встает над морем солнце, но шут признался, что ночью было красивее, потому что звезды отражались в воде.

Остров был довольно велик и пуст, развалины храма напомнили Лене виденный на картинках Парфенон, только существенно больше и величественнее. Мраморные статуи богов стояли или валялись, целые или разбитые, стены поросли вьюнками и плющом, дикие розы лезли из-под камней, и никакого присутствия высшей силы Лена не ощущала. А капитан, похоже, ощущал. Возможно, он верил в этих древних богов и привел им Лену, чтоб они убедились, что хоть кто-то в этом мире его жалеет.

Они побродили по берегу, распугивая мелких крабов. Шут нашел небольшую красивую раковину, покрутил, по совету Лены прижал ее к уху и вдруг смущенно спросил:

— Вы не будете надо мной смеяться, если я возьму ее на память?

— Обязательно буду, — поклялся Маркус, предусмотрительно отступая на шаг и косясь на Лену. Она погрозила ему кулаком и разрешила шуту взять раковину. Человек имеет право на сувениры. Особенно сувенир о реализовавшейся мечте.

— Не то подбираешь, — сказал капитан, подобрал неказистый камешек, сильно стукнул по нему другим камнем: словно скорлупа раскололась и в ладони капитана засияло нечто невероятное, красно-желтое, то ли такой яркий сердолик, то ли другой самоцвет, каких не было в мире Лены. — Возьми, Светлая, пусть у тебя тоже будет память об этом острове.

— Тогда и мне надо, — решил Маркус и принялся активно искать себе сувенир, а они взялись ему помогать и в итоге нашли прозрачно-серый агат или что-то вроде агата.

Они шли из мира в мир, просто так, не ставя никаких целей. Мужчины быстро смекнули: если Лена накидывает петлю от поводка Гару на запястье, стоит готовиться к переходу, и готовились — крепко брали ее за руки. Шаг — и все. Лена ощущала легкую вибрацию воздуха, а они и того не замечали. Маркуса это приводило в восторг, сопоставимый с впечатлениями шута от моря. Конечно, если всякий его переход сопровождался такими трудностями, как их первое попадание в Трехмирье, то восторг был вполне понятен. Миры были с эльфами или без, но нигде не было мира без людей, но с эльфами. Повстречались им и орки, совсем не похожие на голливудских, но куда страшнее и выразительнее, и тем более впечатляющими были их низкие поклоны и почтительные интонации, когда они обращались к Лене. Были они похожи — и не похожи на людей, и уж точно вовсе не похожи на эльфов: огромные, вроде Милита, но куда более широкие, особенно в плечах, с мощными ручищами, в которых двуручные мечи казались кинжалами, волосатые настолько же, насколько были безволосыми эльфы: темные или огненно-рыжие космы начинались у них чуть не от самых глаз, огромных, провально-черных и почти лишенных белков, а ниже глаз начинались бороды, короткие, жесткие, подстриженные куда аккуратнее, чем волосы. Ну а глядя на женщин орков, Лена только убедилась в своей неописуемой красоте, стройности и изяществе.

Прав был дракон: особенных различий не обнаруживалось. Где-то верили в единого бога, где-то имелся пантеон на каждый случай жизни, где-то ни во что не верили. Где-то одевались вычурно и, с точки зрения Лены, смешно, где-то так одинаково, что никакой домашний юнисекс не годился в сравнение. Отличить мужчин от женщин было и вовсе затруднительно, потому что женщины утягивали грудь, а мужчины носили под просторными туниками штаны с пышными буфами. Где-то магия практиковалась на каждом шагу, где-то магов сжигали на кострах по славу науки, которая была той же магией, а костры были всего лишь способом избавиться от конкурентов. Неизменно было одно: приветливость и уважение, с каким встречали Лену. На еду и ночлег они почти не тратились, в чистом поле ночевали нечасто, потому что миры попадались довольно густозаселенные и за день вполне можно было дойти от одной деревни до другой. Миры были нищие и богатые, мирные и воюющие, но ни один Лене не захотелось проклясть, даже тот, где наука боролась с магией. Ее везде узнавали, потому что простоты ради она надевала все-таки черное платье Странниц, немнущееся, не пачкающееся, удобное, а драконова пряжка и ветвь любви все-таки немножко его оживляли.

Сколько времени прошло в Сайбии, никто не знал. По их личному времени прошло не менее полугода, но каким-то чудесным образом они никогда не попадали в зиму, плавно переходили из лета в лето, потом в раннюю осень, потом просто в осень. Лена уже не снимала плаща, а мужчинам все еще было тепло, однако если ночевать приходилось в поле или в лесу, Лена настаивала, чтобы они спали в палатке втроем. Ночами все-таки было уже холодно. Маркус посопротивлялся недолго, но сдался, и теперь они согревали друг друга ночами, как в то самое первое путешествие между мирами.