Тамара Воронина - Приносящая надежду

Вот эта язвительность уже немножко напоминала Гарвинову. Лена несчастно улыбнулась.

— Меня там не было.

Шут сел на пол у ее ног и положил голову ей на колени. Господи. Правильно-то как. И как хорошо. Гарвин нахмурился.

— То есть как?

— У нее никогда не было детей. Витька Долинский меня не узнал. И я… я так и была в черном платье. Раньше туда возвращалась Лена Карелина, а сейчас — Странница.

— Ну почему Странница, — пробормотал шут, — именно что Лена.

Лицо Гарвина несколько раз изменилось за доли секунды. Лена даже спрашивать не стала, поняв, что каким-то манером это связано с пророчеством, а он сию тему не обсуждал, так что спрашивать бесполезно… Но за тридцать восемь лет Гарвин сменил свое отношение либо к собстенным видениям, либо к Книге Лены, потому что он сказал сам:

— Когда друг поможет, но не узнает, когда мать не вспомнит свою дочь, когда враг заблудится в чужом мире… Книга Лены. Пророчество начинает сбываться.

— Оно начало сбываться, когда она сделала первый Шаг, — отмахнулся Маркус. — Это уже частности.

— Ошибаешься, дружище, — засмеялся Лиасс. — То было предисловие. Собрание записей разные видений. Само пророчество начинается именно с этих вот «когда».

— А не черт ли с ним, Владыка, а? Определенно напьюсь сегодня. До поросячьего визга. А, Лена?

— Черт с ним, — легко согласился Лиасс. — Определенно сегодня напьется весь Тауларм. И я вместе с ним.

— Значит, ты бросила Корина там, — усмехнулся Гарвин. — Выбраться он не сможет, по крайней мере без посторонней помощи, а помочь вроде бы и некому. Ну что ж, это замечательно.

— Ему там будет плохо, — сочувственно проговорил шут, перебирая складки платья на колене. — Там же кругом одни люди и никаких эльфов. Даже полукровок. Натворит он там дел…

— Может, и натворит, — согласилась Лена, — но очень нескоро. Его там как раз милиция… ну то есть стража арестовывала. Там, дорогие мои, за ношение кинжала могут и в крепость посадить. Да и документов у него никаких. Зато характер… Нападет на мен… на стражника — точно посадят. А еще очень может быть, что он попадет в психушку… в сумасшедший дом. В место, где содержат душевнобольных. И там будет гораздо хуже, чем в крепости.

Краем даже не глаза, а уха она смотрела на Гарвина. Он усмехнулся:

— Нет, я не попадал в место, где содержат душевнобольных. Но браслет носил несколько раз.

— На всякий случай, — очень виновато сказал Милит. Лена дотянулась и погладила его по плечу.

— Ага, на случай, — проворчал Маркус. — Знаешь же Гарвина… Примерещится чего, он немедленно себя обвиняет. Мог бы, сам бы его на себя надевал, но вот не может даже в руки взять. Как-то два дня за Владыкой ходил, клянчил, даже побуйствовал маленько: вот, мол, какой я страшный в безумии… А в зубы от меня получил — и успокоился, и безумие куда-то делось. Значит, устроила ты каверзу нашему лучшему врагу. Дай-ка я тебя еще и за это поцелую.

Лена, конечно, дала. Эльфы тут же выстроились в очередь: а мы как же? Гарвин, помедлив секунду, тоже сел на пол, прислонившись плечом к ее креслу, а остальные просто придвинулись поближе, Милит едва не поставил стул на хвост Гару. Не только Лена нуждалась в прикосновениях. Почему у нее не пять рук, чтоб до всех дотянуться было можно?

Она попробовала дотянуться по-другому, и они вдруг заулыбались — почувствовали. Какое было странное ощущение — чувствовать сразу всех. Сливаться со всеми. Яркая радость Маркуса, несдерживаемый восторг Лиасса, шторм любви Милита, незатейливое довольство Гару, недоверчивое счастье Гарвина и нежность шута. Сразу. Посмотреть со стороны — наверное ведь, общая аура. Или даже одна .

— Страшно было, — сказал вдруг Маркус. — Рухнуло что-то, сердце сжалось, маленькое такое стало, будто дракон в кулаке стиснул. Так страшно мне не было еще. И холодно. Как тогда, помнишь, когда я стрелу в печень получил, — сразу ведь понял, что умираю. И тут то же самое, только хуже, потому что я-то как раз жив был. И ясно стало: ты ушла…

— Я не успел, — горько признал Гарвин. — Секунды не хватило, даже увидеть тебя не успел. Полный разгром, качели перевернуты, Март в крови, детвора в беспамятстве… и тебя нет . Мне никогда не было страшно, Лена. А там я был просто в ужасе, замер столбом, не понимал, кто я и где я. А уж о том, чтоб делать что-то…

— А… Март?

Лиасс слегка помрачнел.

— Март выжил. Болел очень долго, почти год, Корин его всего вывернул, и не будь Март специально подготовлен, от этого удара он там бы и умер. Но Марта здесь нет. Он черный, Лена. И он счел, что больше не может им быть, потому что свою главную обязанность не выполнил: не уберег тебя. Он ушел. Пространствовал несколько лет, потом вернулся. Лет через десять женился, теперь у него двое детишек, девочки, двенадцать и шестнадцать лет. Но он уже не Март. Так и не оправился. У него не магия выжжена, Лена, а душа. Это пострашнее.

— Надо его позвать, — жалобно сказала Лена, — вдруг я придумаю, как ему помочь?

— Уже придумала, — улыбнулся Милит. — Он тебя увидит — и хоть грызть себя перестанет.

— А дети?

— Двое погибли. Мальчик на месте, арбалетный болт в сердце, девочка… девочке через несколько дней дали уйти. Лена, он разрушил ей душу. Это нельзя исцелить.

— Я пытался, — неохотно подтвердил Гарвин. — Невозможно. Ее там уже не осталось, Лена. Поверь. Сплошной мрак и ужас. Она все время кричала в страхе. Нельзя было ей помочь. Ты, может, и помогла бы, раз ты сумела помочь мне, но… столько она не прожила бы в этом страхе. Сердце бы не выдержало. Лена, вот твоей вины в этом точно нет. Не делай удивленных глаз. Нам нет нужды притворяться друг перед другом… да и бессмысленно. Может, это и неудобно, но, похоже, нам теперь понятно каждое движение души друг в друге.

— Тауларм стал другой, — промямлила Лена. Страшновато, когда и притворяться нельзя, а смысл? Гарвин и раньше ее насквозь видел. Тоже, великая сложность.

— Для тебя — час, — проговорил шут. — Вспомни, когда мы возвращались, видели результат постепенных изменений за пять или десять лет. Ты пропустила гораздо больше. Тауларм стал собой. Столицей эльфов Сайбии.

— Людей много, — сообщил Милит. — Очень много. Не просто учиться приезжают или купить что-то. Живут здесь. Детей вот много стало. Удивительно, но сейчас наши женщины рожают чаще. Лена, тех, кого можно было бы назвать эльфами Трехмирья, уже пятьдесят девять тысяч, а не сорок шесть. Это просто немыслимый рост населения. У нас разница между детьми обычно лет тридцать, не редкость пятьдесят или сто. А сейчас, как у людей, — пять, десять. Семей много создается. Пожалуй, неженатого эльфа в моем возрасте уже и не найти.

— А уж в моем! — поддакнул Гарвин. — И правда. Паир женился, сын у него. Вот такой, — он нешироко развел руки. — Угадай, как его зовут.