Оксана Демченко - Паутина удачи

– Да. Но это очень много.

– Шарль, ты ни разу не видел северных лесов, – посочувствовала я. – Там расстояние обычно меряют не километрами, а днями. До ближайших соседей может быть и пять дней, и более того. Леша, а если он заблудится?

– Тогда пусть жмет на центральное звено с вензелем колледжа. Второй браслет будет наводиться по сигналу, его найдут. И, кстати, обморок отложится на два часа.

Лешка тяжело, с всхлипом, вздохнул, сбросил скорость и погасил два прожектора – мы въехали в пригород. Стали петлять по узким улочкам, пробираясь самой короткой дорогой к особняку фон Гессов, расположенному на другом краю города.

– Я собирался с Томой поехать на Новый год к Доновым, на юг, – грустно признался Лешка. – Помолвка, понимаешь? Теперь все срывается. Корней Семенович гостит в столице до завершения праздников. А я все это время работаю у Потапыча машинистом в его ремпоезде. И стерегу этого франконского казачка.

Очередной вздох оказался тоскливее предыдущих. Шарль проникся, виновато развел руками и уже собрался сочувствовать вслух, но я не дала. Знаю я Лешку, он человек практичный.

– На что тебя купил Потапыч? Домик в пригороде для молодой семьи?

– Ох и устал я от твоих домыслов, – быстро отмахнулся Лешка. Помолчал, перебирая пальцами по рулю. Тайна его душила, но при Шарле не хотелось ее выбалтывать. – Ладно. Если без подробностей, то на полгода, с конца зимы, меня берут в экспериментальное депо на постоянную работу. И оплата очень хорошая, и дело исключительное.

– Ваши тайны превосходно засекречены от детей в возрасте восьми лет и младше, – хмыкнула я.

– Даже Саня знает? – ужаснулся Лешка, верно высчитав возраст.

– Ему Рони подарил макет «Черного рыцаря» с точной деталировкой. Великие и новейшие паровозы не дарят детям, даже кузенам.

– В арьянском посольстве уже с осени говорят о новом бронепоезде, – неожиданно для нас с Лешей сказал Шарль. – Насколько я успел выяснить, у него странное название – «Пегас», кажется. Имя женщины, сообщившей мне тайну, я не раскрою. Скажу лишь, что не успел отправить сведения во Франконию. Хорошие были сведения, интересные, – посетовал бывший шпион, явно рисуясь и гордясь собой. – Выход на рабочее давление за девять минут. Немыслимо!

– Чертежи украл? – запереживал Лешка. Он не сильно расстроился, поскольку паровоз зовется иначе, даже я слышала. Не «Пегас» вовсе, а «Облак».

– Только результаты проверочных заездов, – быстро отозвался Шарль.

Бризов довольно долго молчал, шевелил губами, изредка качал головой, что-то высчитывал на пальцах. Потом кивнул и презрительно фыркнул:

– Гнусная жизнь у джиннов. Чтобы к этой грязной свинье Дерюгиной под одеялко залезть, нужна редкая преданность делу. И небрезгливость. Шарль, ты хоть в курсе, что она…

– Мы не будем обсуждать такие вопросы при сударыне Беренике. – Шарль даже побледнел. – Если бы вы, сударь, не были моим конвоиром, а сам я – арестантом, я бы вас вызвал на дуэль. У каждого имеются принципы. Я не обсуждаю своих женщин, тем более при столь юных особах.

Бризов несколько смущенно пожал плечами и надолго смолк. Мы проехали самые чистые и близкие к центру улицы, голубоватый свет прожекторов вспыхивал в витринах лавок отблесками грозы, невозможной среди зимы, и в салоне копилось эдакое опасное электричество. Они поссорились! Мужчины… По словам мамы Лены, если бы не было нас, женщин, они бы вымерли. Кто от скуки, а кто от неумения общаться мирно и дослушивать до конца сказанное, не делая выводов по обрывку фразы и не хватаясь за оружие.

– Давайте поступим так, – предложила я. – Я вызову Лешку на дуэль и врежу ему вазой по черепу. Бризов прикусит язык и вообще уймется, а ты, Шарль, пожалеешь его и перестанешь кипеть.

– Я даже извинюсь, – согласился Лешка. – Шарль, ты не заводись. Аз есмь дурак, завелся сам, нахамил – и каюсь. Все из-за того, что наш… э-э-э… «Пегас» рассекречен прежде времени. Ты вот что мне скажи в порядке примирения: Мари ле Фир насколько надежный человек?

– Безмерно, – скривился Шарль. – Она следует всем инструкциям, у нее чернила вместо крови, она не уважает незаконные методы добывания сведений. Ее трижды намеревались выслать назад, во Франконию, по причине низкой лояльности к шпионажу и тонким делам посольства. Однако мадемуазель исключительно хороший юрист и знает семь языков. Она получает плату за одну должность и исполняет обязанности по трем. Мужчин презирает, не пьет даже разбавленное вино, на вещи и еду тратит меньше, чем возможно. Это не моя женщина, и я готов о ней сплетничать, поскольку вокруг нее, увы, нет поводов для сплетен. Сушеная рыба, вот и все. Почему возник вопрос, можно узнать?

– И даже увидеть, – многообещающе усмехнулся Бризов.

Мы уже миновали город и катились по аллее вдоль аккуратных кованых заборчиков. Черные липы стояли часовыми, оберегая покой спящих особняков. На тончайших, как паутина, веточках кустарника лежал снег. Когда он срывался и падал, ветки дрожали, укоризненно намекая на нашу неделикатность и излишний шум. Бризов внял, притормозил. Мы покатились совсем тихонько.

– Что за переполох в усадьбе фон Гессов? – удивился Шарль, когда вдали показалась наша родная щербатая ограда. – Кажется, что-то горит…

– Возможно, готовят глинтвейн, – предположила я.

– Бочками? – поразился Шарль. Присмотрелся и прибавил масштаб: – Цистернами…

Ему никто не ответил. Мы не знаем, что там сегодня затеяли, но скоро увидим. Вот уже ограда Борских. Пара доберманов вылетела из провала наших ворот без створок, оба отчаянно дергали обрубками хвостов и тихо, проникновенно скулили: Саня их учит не лаять по ночам. Псы пристроились возле дверей машины и прыгают, тычутся мордами в стекла. Саня говорит, они очень умные и добрые. Еще обещает, что к весне будут давать по выбору любую лапу из четырех, у него уговор с Фредди.

Прямо на аллее горел высокий костер. Нам пришлось бросить машину у ворот, дальше ехать было некуда. Вокруг огня стояли все наши – обитатели дома и гости. Папа, мама, Саня, Рони, ректор Юнц, пара его любимчиков магов, Анна Ушкова… Она-то что тут делает? А вот и Потапыч, и дед Корней.

– Двигайтесь, она уже все усвоила, – приказала Фредди из темноты за костром.

– Кажется, в «Снегурочку» играют, – предположил догадливый Бризов. – Рановато, до весны еще ого-го…

За костром завизжали на два голоса, оглушая и подзадоривая самих себя. Разбежались – слышно, как хрустел снег под ногами, – и прыгнули. Шарль закашлялся, подавившись заготовленным вопросом к Бризову. «Сушеная рыба» была краснощека и очень весела. Она гордо проверила подол платья, не дымится ли, и обернулась к Люсе. Нет, я могла поверить, что франконка прыгнет. Но тихоня Люся…