Майя Ахмедова - Ледяная Королева

А еще были: сладковатый запах метровых ритуальных свечей, курившихся разноцветными дымками; золотые переливы в глубине зрачков стоящего рядом непривычно серьезного Дина; огромное количество мурашек от прикосновения холодных металлических звеньев цепи Большого Королевского Медальона к моим обнаженным плечам; тяжесть королевской же мантии, сплошь расшитой разнокалиберными алмазами; волнение по поводу того, к лицу ли мне затейливая изящная корона и не съехала ли она в ненужную сторону; непередаваемое ощущение облегчения, когда церемония подошла к концу, и восторг от созерцания пятиминутного подобия самого буйного северного сияния, которое организовал все тот же Тханимар вместо салюта…

Когда страсти немного улеглись, меня любезно избавили от парадных регалий, оставив лишь корону и перстень с королевской печатью. Теперь бы можно с чистой совестью праздновать и веселиться, но нам с Дином расслабляться было рано, поскольку за столом тоже поджидало немало сюрпризов — дай Бог здоровья нашим дружкам и подружкам и иже с ними!!!

Оказывается, здесь тоже было заведено воровать обувь у новобрачных, только на свой лад. Разуть меня эти клоуны умудрились после очередной претензии насчет вкуса вина, когда гости дружно грянули «Горько!» и я уже привстала на цыпочки. Дин успел меня поддержать, а рядом сидящие были не на шутку заинтригованы: это как же надо поцеловать жену, чтобы спровоцировать ее на подобное забористое высказывание?! Все прояснилось в тот момент, когда торжествующая Альниола предъявила присутствующим серебряную туфельку, причем наш придворный маг успел ее увеличить примерно до сто двадцатого размера. Пристроив эту лыжу на каблуке у стены, лиходеи потребовали выкуп на таких условиях — туфельку надо заполнить золотыми монетами, по одной за каждое названное супругом достоинство благоприобретенной жены.

Дин покорно встал и прошелся по мне оценивающим взглядом. Народ притих, жадно ловя каждое слово. Пока шла речь о моей храбрости, верности, обаянии, вкусе, золотых руках, неземной красоте — с подробным перечислением особо выдающихся деталей типа лебединой походки, дивного взора, сногсшибательной фигуры — и чарующих вокальных данных, монеты звенящим дождем сыпались в обувку, а гости одобрительно гудели и воодушевленно чокались. Когда же прозвучало что-то насчет моей кротости, окружающие настороженно притихли, а уж «смирение» и «ангельский характер» довершили дело — взрыв хохота погасил половину свечей в канделябрах.

Пока бесшумно снующие невозмутимые слуги восстанавливали освещение, мои подружки аккуратно, чтобы не смазать парадную раскраску, промокнули друг другу слезы, выступившие не иначе как от умиления, и единогласно постановили, что супруг, способный при таком количестве свидетелей признать мой характер ангельским, заслуживает снисхождения. Монеты перекочевали в загодя припасенный объемистый мешок, Тханимар вернул туфельке прежние размеры, и я наконец-то смогла обуться. Застолье продолжалось.

Я смерила кошель с выкупом критическим взглядом и шепнула благоверному:

— Вообще-то небогато, мог бы и лучше постараться!

— У тебя сейчас будет возможность показать мне достойный пример, — в тон ответил Дин.

— Почему?

— Потому, что эти мерзавцы только что разули меня!

И в самом деле — Ворх, ехидно подмигивая нам, уже демонстрировал оживившимся гостям королевский сапог с левой ноги. Узнать, что за каверзное задание эта гоп-команда припасла для меня, так и не пришлось, потому что неожиданно для всех инициативу перехватила бдительная Джанива, которая, не дав дружкам жениха опомниться, огласила условия выкупа. В эту «копилку» монеты будут опускаться после того, как очередное выдвинутое мною требование будет признано супругом как взятое обязательство. У меня даже дух захватило, когда я прикинула всю широту предоставленных возможностей, а подруга продолжала:

— Для верности все будет записано и заверено личной королевской подписью и гербовой печатью!

В воздухе высоко над ее головой уже плавно вращался свиток приличных размеров, хорошо заметный на фоне звездного неба. Очередным пассом Тханимар запустил в полет вокруг него большое белое перо и чернильницу, заставив гостей потрезвее следить за ее перемещениями с некоторой опаской. Дин выжидательно смотрел на меня, едва заметно усмехаясь. Я встала, многообещающе разулыбалась в ответ и начала загибать пальцы.

Для начала муж безропотно согласился носить меня на руках, подавать фрукты в постель, регулярно — не реже раза в неделю — исполнять серенады собственного сочинения для обожаемой супруги, доставать с неба звезды и прочие приглянувшиеся ей же космические объекты, а также не колдовать натощак и с похмелья. После некоторых колебаний он разрешил мне сквернословить в любое время суток и в любом обществе, обязался собственноручно жарить мне по утрам лепешки (на той самой сковороде) и отвечать на все мои вопросы независимо от степени их нескромности. Когда я потребовала брать меня с собой повсюду, даже в общественную баню в мужской день, если мне вдруг взбредет подобное в голову, король надолго задумался, потирая подбородок, а гости, затаив дыхание, ждали монаршего решения, которое, как и следовало ожидать, оказалось в мою пользу.

Я продолжала загибать пальцы. Услышав требование повысить мне жалованье как беспрецедентно талантливой штатной «видящей» и учредить специальный премиальный фонд за особенно удачные видения, главный казначей поперхнулся вином, и его старательно отстучали по спине добрые соседи по столу. Но это было еще не все — напоследок я, выдержав интригующую паузу, выдала:

— И выполнение супружеских обязанностей по первому требованию, даже если таковое будет предъявляться мною по нескольку раз в каждые сутки по крайней мере первых двухсот лет нашего счастливого брака!

Тут полегли все, включая самих затейников, а Дин воззрился на меня с некоторой опаской. Потом не глядя взял кубок, рассеянно его пригубил и спросил шепотом:

— Ты это всерьез?

— Что-то не так? — Я невинно захлопала ресницами. Он почесал мизинцем бровь, все так же задумчиво глядя на меня, а я, понизив голос, продолжала подначивать: — Или слабо?!

— Ладно, — решился он, сдержав таки улыбку. — Как-никак дело чести, рискну здоровьем! В случае чего тебе же и поправлять… если только ты, конечно, не задалась целью пораньше овдоветь. — И уже во всеуслышание провозгласил: — Согласен!

До сих пор не знаю, как от всеобщего восторга не сорвало крышу — и у замка, и у присутствующих! Наши добровольные массовики-затейники сами не ожидали такого успеха и, находясь под впечатлением, едва не забыли вернуть новобрачному его многострадальный сапог. А подписанный королем и заверенный его же печатью свиток я доверила надхе…