Дмитрий Емец - Мост в чужую мечту

– Сжать нужно сильно. До крови. Никаких клятв при этом произносить не нужно. Это излишнее, – жестко продолжала Кавалерия.

– Сжать и все? – спросил Ул.

– Да. Никаких формальностей, сборов через сберкассу и прочего. Вы – и ваши чувства – будете испытаны. Когда и как, не знаю. Шныровский брак состоится, если оба пройдут испытание. Никто не сломается, не предаст, не отвернется.

Яра сглотнула, неотрывно глядя на колючки. Они казались ей все длиннее и острее.

– А если кто-то не пройдет? – спросила она.

– Тогда один из вас умрет. Причем более достойный.

– А почему?

– Потому что достойный! И потому что это шныровский брак! – невозмутимо пояснила Кавалерия.

Первым, оглянувшись на Яру, руку за веткой протянул Ул. Колючки коснулись ладони. Пальцев он пока не сжимал. Ждал.

– Надеюсь, ветка одноразовая, – напряженно пошутил он.

– Одноразовая. С пятнадцатого века с каждым годом все одноразовее и одноразовее, – кисло подтвердила Кавалерия. Ощущалось, что брак двух старших шныров не вызывает у нее ни малейшего восторга, а только озабоченность.

– Готовы? Не раздумали? – не услышав столь желаемого «нет», Кавалерия вздохнула: – Ну тогда! Раз… Два…

Яра первой стиснула пальцы, одновременно закрыв глаза. Боль оказалась терпимой. Две колючки вонзились в ладонь. Она сжимала пальцы все сильнее, чувствуя, как капли крови текут по ладони, и боясь взглянуть на них.

«Я люблю Ула! Я люблю Ула! Я люблю У…» – повторяла она, как ей казалось, про себя. Но губы все же шевелились.

– Я уже в курсе!.. Спасибо за разъяснения!.. – услышала она голос Кавалерии и, спохватившись, открыла глаза.

Кавалерия улыбалась. Правда, без всякой веселости.

– Достаточно! Ветку можно отпустить!

Пальцы они разжали одновременно. Ветка упала на пол. Разглядывая кровь на ладони, Ул деловито зализывал ранки языком.

– И что? Все? – спросил он. – Нигде не расписываться? Кольцами не меняться? Шампанское не открывать?

– Совершенно верно, – без тени иронии подтвердила Кавалерия.

– А поцеловаться?

– Можете, – спокойно разрешила Кавалерия.

Ул оторвал язык от ладони.

– Засада, былиин!.. Я похож на вампира! А можно потом?

Кавалерия пожала плечами:

– Это была не моя идея.

– Я думала, длиннее будет, – удивленно заметила Яра.

– В этом можешь не сомневаться. Это только начало. – Кавалерия посмотрела на капли крови и добавила: – Причем наименее болезненное . Все прочее будет происходить уже само собой. Без моего участия и без магических веток. Сроков я тоже не знаю. Неделя, месяц, два месяца. В конце этого периода вы или станете одним целым, или кто-то останется в одиночестве.

В столовую вбежали Рина и Сашка и бросились к столику Кавалерии. Запыхавшиеся, с мороза. Щеки у Рины были как свекольным соком натерты. Только глаза блестели, а сверху пестрая шапка со смешными собачьими ушами.

– Мы из Склифа! Там полно ведьмарей и… – начала Рина и вдруг наклонилась: – Ой! У вас палка какая-то упала!

– Нее-е-т! Брось! – запоздало крикнула Кавалерия.

Реакция у Сашки была, как у мангуста. Он понял только, что Рина взяла нечто, что таит опасность. В прыжке он сбил ее с ног и рванул ветку к себе, ощутив обжегшую пальцы боль.

– Порезался… А чего такое-то?

– Ничего! Ты меня тоже порезал! – Рина открыла ладонь. На подушечке большого пальца алела длинная неглубокая царапина, быстро наполнявшаяся кровью.

Кавалерия взяла у Сашки ветку. Осторожно, двумя пальцами. Острая вспышка серебристой руки на укороченной нерпи , и ветка исчезла.

– А чего это была за палка-то? – запоздало спросил Сашка.

Кавалерия страшными глазами уставилась на Ула и Яру. Если бы взглядом можно было заморозить или обратить в пыль – все это несомненно произошло бы с ними.

Возникла томительная пауза, нарушаемая звуками хвоста Октавия, когда он ударялся о кожаное плечо Ула. Сашка, ничего не понимая, вертел головой.

– Так что это за ветка?

– Кто-то с двушки притащил. Нет чтобы закладки искать, так они пока все деревья не переломают – не успокоятся, – объяснил Ул.

– А-а. Ну да… есть такой момент… – разочарованно протянул Сашка.

Глаза у Кавалерии погасли. Она встала, взяла Рину под руку, отвела ее в сторону и стала внимательно слушать про Склиф и берсерков. Верный Сашка маячил рядом в качестве группы поддержки, пока Суповне не понадобилась грубая мужская сила для переноски стола.

Первым побуждением Рины было умолчать про ключ с красной биркой, но без него рассказ не имел бы необходимой внутренней связи. Она отдала ключ Кавалерии, и та взяла его. Октавий втянул носом воздух и завыл с коротким взлаем.

– Успокойтесь, Император! На истерику команды не было! – Кавалерия подозвала Яру. Рина с тоской наблюдала, как ключ с биркой падает к Яре на ладонь.

– А?.. – вопросительно начала Яра.

– Подробности вот стоят, – показав на Рину, Кавалерия повернула голову ко входу.

Между кирпичными колоннами наблюдалась оживленная возня. Сашка и Вовчик тащили громоздкий стол.

– А этот убирайте! – распорядилась Суповна. Пораженная школа наблюдала, как из столовой уносят преподавательский стол и на его место водружают новый, длиннее прежнего на добрый метр.

Поздним вечером Ул и Яра пошли в пегасню, к Азе. Стекла пегасни запотели изнутри. По обе стороны от ворот высились огромные кучи обледеневшего снега.

– Обормот Витяра! Льва использовал! – сказал Ул, вспомнив, кто сегодня был дежурным.

– Откуда ты знаешь?

– Можешь представить себе человека, который без львазабрасывает снег на четыре метра?

Яра отрешенно кивнула. Она стояла у ворот, не заходя в пегасню, и, сняв перчатку, ногтем ковыряла на воротах краску. Ул понял, что она чего-то ждет. Явно не рассказа об обормоте Витяре.

– Чудо, былиин, с этой веткой! Не сочти меня циником, но я ничего не почувствовал! Как-то быстро! Укололись палкой и – женаты!.. Нет чтоб Мендельсона какого-нибудь забацать, речугу, там, произнести про социальную значимость брака… – заявил Ул смущенно. С Ярой он всегда был откровенен, раз и навсегда решив, что откровенность лучше любой лжи, пусть правильной, уместной и мудро взвешенной.

Яра молча смотрела на него. Кто-то, задираясь, сильно толкнул Яру сзади в центр спины. Не ожидая этого, она упала в снег. За ней стоял жеребенок Дельты. Грива щеточкой, задорная метелка хвоста и крылья, но не светлые, а соломенного оттенка, ближе к краю коричневеющие…

Яра лежала на снегу, перевернувшись к небу лицом, а жеребенок тыкался ей в лицо влажным носом и пофыркивал.

– Подвинься! Я тоже хочу, чтобы меня пропылесосили! – потребовал Ул, торжественно укладываясь рядом.

Его желание было немедленно исполнено.