Дмитрий Емец - Мост в чужую мечту

Гнев столкнулся с гневом. Женская истерика оказалась сильнее. Гамов пятился, закрывая сгибом локтя лицо. Потом опустил арбалет.

– Да идите вы оба! Хотел про уникум с ней поговорить, а она!.. – обиженно крикнул он и, увязая в снегу, направился к Алю.

Рина, замахнувшаяся, чтобы бросить ему в спину перчатки, остановилась:

– Про уникум ?

Неожиданно Гамов повернулся и уставился куда-то между Риной и Сашкой.

– Не двигайтесь! – потребовал он сквозь зубы.

– Почему?

Не отвечая, Гамов опустился на одно колено, вскинул арбалет и, используя ладонь левой руки как опору, выстрелил. Тусклая молния болта мелькнула в двух ладонях от груди Сашки. Он решил, что Гамов стрелял в него.

– Промахнулся! – сказал он презрительно.

– Не промахнулся, – заверил его Гамов.

Он бросился к Алю, отстегнул его и, показывая в заросли молодых елок, крикнул:

– Искать! И не трогать!

Белая гиела, пряча грязный живот, слилась с декабрьским снегом и мгновенно исчезла. Сашка готов был поклясться: вершины молодых елок раскачиваются сразу в двух местах. Это могло значить одно: кто-то удирал, а Аль догонял.

– А если бы ты сказал просто «искать»? Без «не трогать»? – спросила Рина.

– Аль бы просто нашел, – зловеще ответил Гамов.

Из леса донесся короткий призывный лай.

– Есть! – удовлетворенно произнес Гамов.

Он тщательно зарядил маленький арбалет, поднял с земли большой и стал спускаться с холма. Рина и Сашка последовали за ним. Рина безуспешно пыталась придержать Гавра. Тот носился кругами, таранил елки и осыпал ее снегом. Наконец они нашли Аля. Тот лежал в небольшой впадине, образованной корнями упавшей ели. Передние лапы вжимали в снег нечто, похожее на мешок. Изредка оно скулило и пыталось освободиться.

Держа наготове арбалет, Гамов приблизился. Свистом отозвал Аля и ногой перевернул лежащего на снегу человека. Они увидели испуганное, одутловатое лицо. Гамов опустил арбалет.

– Вот так встреча!

– Ты его знаешь? – удивилась Рина.

– Разумеется! Это фельдшер Уточкин!

Взгляд Уточкина быстро скользнул по лицу Гамова, а потом – мимолетно – по лицу Рины. Чувствовалось: он опасается не столько молодых людей, сколько гиелы. Казалось, Аль ждет лишь команды, чтобы наброситься.

– Уберите от меня зверюгу! – потребовал фельдшер.

Верхняя губа гиелы-альбиноса задралась, обнажив клыки. Аль подался вперед. Гамов успокаивающе опустил руку на загривок чудовища.

– Осторожнее! Он понимает некоторые слова! – предупредил он.

– Что он там может понимать? Обычная реакция на тембр голоса, – проворчал Уточкин, однако опасного слова повторять не стал. Вместо этого оглядел рукав дубленки, разорванный выше локтя.

– От твоей, между прочим, стрелы! Ты что, всегда палишь в людей, которые случайно мелькнут в кустарнике? – поинтересовался он у Гамова.

– Вы следили за нами? Зачем? – отвечал тот.

Фельдшер Уточкин облизал губы.

– А если не скажу? Что, будете меня пытать? – спросил он насмешливо.

Сашка с Гамовым переглянулись. И правда, как заставить Уточкина говорить?

Решение подсказал случай. Носившийся между елок Гавр, которого Рина то и дело отгоняла, бросая в него снегом, придумал новую игру. Он не нашел ничего забавнее, чем с разбегу наскочить сзади на фельдшера Уточкина и, сбив с ног, начать обнюхивать голову и шею.

Появление еще одной гиелы привело Уточкина в ужас. Вжатый лицом в снег, он дико завопил.

– Скажу, скажу!.. Уберите его!

Рина хотела стащить Гавра с фельдшера, но Гамов удержал ее.

– Погоди!.. Вначале ответьте: за кем вы следили? За мной или за ними?

– Меня послали искать девушку, которая сбила с седла берсерка!.. Он видел у нее… А-а! Уберите его!

– Искать Яру, что ли? – неосторожно выпалила Рина и, спохватившись, зажала себе рот рукой.

К счастью, Уточкин не расслышал. Он ворочался на земле и, вжимая в снег щеку, испуганно верещал:

– Это мерзкое животное меня лижет! У меня рана на лице! Может попасть слюна!

– Где там рана? Пара царапин! Хотя да, если попадет… – протянул Гамов, предвкушая подобный исход.

Все же Рина поймала Гавра за ухо и, стыдя, стянула с Уточкина. Фельдшер сидел в снегу и тупо смотрел на девушку, которая за ухо оттаскивает виновато рычащую гиелу.

– Зачем она вам? – спросил Сашка.

– Кто?

– Та, которая протаранила берсерка?

Глазки у Уточкина заметались. Губы попытались улыбнуться.

– Мне холодно! Надо согреться!

Рука фельдшера скользнула в карман желтоватой дубленки. Не исключая, что там окажется заряженный шнеппер, Гамов вскинул арбалет. Однако Уточкин предпочитал менее кровожадное оружие. Он извлек плоскую бутылочку и присосался.

– Так зачем вам девушка? – повторил Гамов, когда тот оторвал бутылочку от губ.

Уточкин вытер горлышко рукавом и предложил Гамову. Тот мотнул головой.

– И правильно! К чему тебе эта отрава? Я сам вот допью и брошу, – одобрил Уточкин. – Видишь ли… не каждый день у нас убивают опытных берсерков. Начальству… кгхм… интересно, как такое могло произойти. Вдруг у шныров появился профессиональный боец? А тут какая-то девчонка…

– А что он у нее видел? – перебила Рина.

– У кого?

– Вы начали говорить: «Он видел у нее…»?

– Не помню… Возможно, арбалет! Или закладку, – торопливо пробормотал Уточкин.

Он вновь попытался присосаться к утешающему горлышку, но так и не сделал этого.

Бутылочка выскользнула из разжавшихся пальцев. Опустив голову, фельдшер взглянул вниз. По его мягкому, вызывающему доверие лицу разлилось недоумение. Он сунул руку под дубленку и испуганно стал ощупывать живот. Покачнулся, схватился за Гамова и с перекошенным ртом осел в сугроб.

– Это конец! – прохрипел он. – Будьте вы прокляты! Чтобы вы сгнили живыми… чтобы…

– Может, хватит дурака валять? – раздраженно спросил Сашка.

Уточкин не слушал. Осыпал их проклятиями и раскачивался на четвереньках, бодая лбом снег и издавая звуки, какие бывают при рвоте. Сашка недоверчиво разглядывал его, пока не увидел на снегу кровь. Подхватив Уточкина под мышки, он попытался помочь ему сесть. Уточкин вырвался и вновь перевернулся на живот, согнув колени.

– Он прикончил меня из-за вас, – выкашлял фельдшер.

– Кто?

– Мой опекун… Побоялся, что проболтаюсь. Я не рассказал бы, но теперь… Будь он проклят! Будьте вы все прокляты!

Уточкин резко наклонился вперед.

– Вас надо в больницу!

Дряблое лицо Уточкина исказила ненавидящая ухмылка – внезапная и особенно страшная, потому что все зубы были в крови.

– Думаешь, я не знаю, какой диагноз мне там поставят? Внутреннее кровотечение! Спишут все на язву, жалкие бездари… Вскрытие тоже покажет язву! Что они понимают в эльбах? Да вы и не довезете меня… Через четверть часа я буду мертв.