Яна Алексеева - Охотящаяся-в-Ночи

Второе – что за ритуал был использован. Еще…

Ну, будем решать проблемы поэтапно.

К тому же я просто не могу придумать, что там дальше. Единственно, та девушка, из сна, так сказать, будет изучаться в приоритетном порядке.

Наконец кто-то проявил интерес к кораблику. Один из мужчин, владелец пришвартованного крайним ярко-красного катера, плохо побритый полуголый мускулистый красавчик, лениво взмахнув рукой, двинулся к причалу. Однозначно, не человек. Мне прекрасно видно, что движется он слишком плавно, а еще, если всмотреться, заметен полупрозрачный синеватый ореол, ложащийся на кожу. Как минимум, полукровка под иллюзией.

Глубже всмотреться не рискну, слишком уж сильно тянет страхом от воды. Не хочу доводить себя до состояния овоща.

Мужчина, не дойдя трех шагов до трапа, насторожился. Подался назад и, прижав пальцы правой руки к груди, резко и оглушительно свистнул. Я дернула ухом. Взвизг по эффекту больше напоминал ультразвуковой свисток, которым дрессируют собак. В висках заныло.

Не дождавшись ответа, человек оглянулся, убедившись, что деловито снующие по пандусу матросы им не заинтересовались, ловко перемахнул через ограждение, минуя трап. Два метра – мелочь даже для хомо сапиенс. Перепрыгнув через низкий бортик, он взбежал в рубку. Замер, будто натолкнувшись на стену, едва распахнул дверь. Резко подался назад. Шатаясь, словно пьяный, и хватаясь за выступающие части бортов, вывалился на наружный трап. Повалился прямо на ступени, похожие на эскалаторные, и с мучительным стоном опустошил желудок.

Привстав на четвереньки, поднял голову. Сквозь наведенный загар проступила нездоровая бледность, даже какая-то зеленца. Судорожно зашарив по карманам пестрых бермудов, нащупал что-то и буквально выполз на бетонный пирс. Отрешенно щурясь на солнце, поднес к уху телефон.

Мне был виден его осунувшийся профиль. Тилинькнуло, загудело.

Мужчина вслушался, дождался ответа, и просипел еле слышно:

– Вил? Вил… Они… – вздохнул, проталкивая в горло воздух,– они… мертвы…

И закаменел, вслушиваясь в поток слов, льющийся из трубки.

– …ритуал крови… шестеро, – вздрогнул, потирая свободной рукой лоб, и добавил уже тверже, получив четкие инструкции. – Хорошо.

Нажал отбой. Огляделся. Слишком громкий разговор и странный вид привлеки внимание. Женщина в белом фартуке из ближней палатки, дородная кассирша, пара ребят в форменных капитанских рубашках, практиканты мореходки, видно.

Мужчина развернулся, и перегородил проход, не давая любопытствующим подойти ближе. Вскинув руку, покачал головой:

– Не стоит, – сплюнув, оперся об ограду. – Там… правда… – И покачал головой.

Женщины дружно охнули, кассирша прижала руки к обширной груди, метнулась было к лестнице.

– Стой, – схватил ее за руку один из морячков. – Просто позвони.

Еще кто-то подошел.

– Звоните, – кивнул катерщик, смотря на свои руки. Пальцы мелко дрожали, судорожно сжимаясь, – звоните. Пусть приезжают.

– Кто? – спросил еще один мужчина, в грязной рабочей робе. – Что?

– Милиция. Убийство, – веско прозвучало в ответ.

А я сидела и наблюдала…

Когда у одиннадцатого причала собралась изрядная толпа в три десятка человек, до меня дошло наконец, что зря я людей идиотами обзывала. Сама не лучше.

Для начала, надо было перебороть себя и как следует обыскать катер в поисках сведений о личностях убитых. А если нет, то не стоило вообще прятаться! Тем более в месте, из которого невозможно убраться незамеченной.

Под завывания сирен честила себя всеми нелицеприятными словами, какие только могла вспомнить.

Надо было обернуться волчицей и собаку изобразить. Всего дел. А получилось и заумно и неудобно. Инстинкты не всегда срабатывают в верном направлении, значит. А без Павла как-то не получается эффективно действовать. Он всегда задавал направление.

Но чего теперь переживать.

Свесив вниз голову, я принялась наблюдать за прибывшими милиционерами. Те, что в форме, суетились поодаль, отгоняя любопытствующих, оперативники шуровали на катере. Первым заглянувший в рубку черноволосый молодой парень выскочил оттуда, резко сбледнув. Второй, светловолосый, тоже молодой, в потертой джинсе, явно прячущий истинное лицо под отсвечивающими синевой чарами, наложенными на серебряную серьгу, перебирал бумажки в толстой папке, одновременно ругаясь по телефону с кем-то, кто никак не желал присылать труповозку к речному вокзалу. Еще один, черноглазый, смуглый рыжеватый мужчина лет сорока, выспрашивал, позевывая, у катерщика подробности. Как зовут, где работает, знает ли убитых, почему вообще подошел к этому причалу.

Интересно. Я насторожилась.

– Хозяин катера – мой бывший одноклассник, Леонид Виленович Северян, – сглатывая, объяснил мужчина. – Живет в Питере, этим летом с сыном затеял круиз по Волге, и вот… Сам-то он… заночевал в гостинице, хотел сыну подарок сделать, чтоб тот не смущался, устроив вечеринку. А тут…

Он резко обернулся, в голосе прорезался страх. Взмахнув рукой, мужчина горько скривился. Тихая, неслышная людям волна ужаса прокатилась по бетону, отзываясь в груди сладким стонущим звуком лопнувшей струны. Следователь флегматично хмыкнул, отбросил с лица клок пропотевших волос, оторвался от записей и подозвал все еще переругивающегося с кем-то помощника. Тот, закончив, прихватил подавшегося вперед катерщика за руку. Маскировка всколыхнулась, на миг приоткрывая истинные лица. Бледные до синевы, большеглазые, изящные.

К ним спешил еще один человек, раздвигая толпу и легко просачиваясь сквозь цепь милиции. Могу поклясться, что он пришел не традиционным путем, а шагнул через всколыхнувшиеся тени. Нет, он не Пьющий кровь… он просто воспользовался рабочей пентаграммой. Немного повеяло свежей кровью и пеплом.

Я подалась еще ниже, целясь когтями за стену.

Итак.

Тихий, вкрадчивый, прекрасно модулированный голос. Уловив в нем завораживающие низкие нотки, прорывающиеся сквозь сдержанность, переждала боль в висках. Снова всмотрелась, вслушалась, вчиталась, отрешаясь от давящей реальности.

Резкие движения, нервно поджатые тонкие губы… Дорогой костюм, мятая рубашка, и ошеломление, не сходящее с узкого, какого-то острого лица. Серо-синие глаза обшаривали лодку, на которой суетились люди. Часть – в белых халатах. Я совершенно не разбиралась в человеческих процедурах. Может и следователи – не следователи, и эти, в белом – не эксперты. Кстати, есть еще патологоанатомы…

Сквозь ароматы потной толпы и высыхающей на солнце крови пробился запах нового нелюдя. Морская вода, водоросли и немного сырой земли. Губы мои невольно растянулись в усмешке. Память предков развернулась, будто книга, предлагая варианты…