Татьяна Устименко - Звезда моей любви

Мы обошли здание еще раз, двигаясь теперь уже по его внутреннему периметру, и наконец-то с большим трудом отыскали ведущую внутрь дверь, которая отворилась с протяжным скрипом и гулко захлопнулась за нашими спинами.

Если судить по лучам света, проникающим в узкие окна-бойницы, расположенные высоко под потолком, мы оказались в северо-западном крыле. Я зажгла свечу, которую предусмотрительные эльфы упаковали для нас вместе с едой, и отблески от тонкого язычка пламени неровно заплясали на стенах, оживляя это давно умершее здание, похороненное в самом центре песчаного моря.

– Заметьте, здесь все устроено строго в соответствии с частями света. Кто бы тут ни жил раньше, строить они умели. – Беонир подошел к ближайшему плинтусу и провел по нему пальцем. – И слой пыли не такой уж толстый.

Мы медленно продвигались вглубь, все более дивясь странному убранству помещений. Уж больно диковинно смотрелись в этом изъеденном ветрами месте тщательно отполированные столы на ножках причудливой формы, замысловато инкрустированные перламутром кованые лари и резная мебель с видневшимися кое-где остатками роскошной обивки. Меня неприятно поразили нанесенные на различные предметы орнаменты, повторяющие все тот же образ змееликой богини.

А еще зеркала… В каждой комнате их было не меньше трех и все огромные и поразительной чистоты. Услужливая память сразу же воскресила образы других таких же зеркал, которые я видела в Звездной башне. Я была уверена, что это не совпадение и отнюдь не случайный повтор. Здешние зеркала выполняли ту же самую функцию, что и их собратья в цитадели человеческих магов. Только вот какую?.. Задрав голову, я с любопытством рассматривала то, что осталось от некогда шикарных фресок, украшавших потолки: краски поблекли, штукатурка частично осыпалась, и поэтому разглядеть сюжет не представлялось возможным.

Во всем крыле мы насчитали порядка десяти таких комнат, с одинаковым убранством и полным отсутствием хоть какого-нибудь остаточного отпечатка от применения магии. Следовало признать, что кем бы ни являлись в действительности бесследно сгинувшие жители Ил-Кардинена, к чародеям или эльфам они не имели ни малейшего отношения.

Дверь, ведущая в следующий корпус, оказалась заперта. Беонир извлек из сумки свою хитрую отмычку и, довольно долго провозившись с замком, сумел-таки открыть его. Дверь распахнулась абсолютно бесшумно.

– Этот замок вовсе не старый, – уверенно заявил юноша. – На нем нет ни капли ржавчины, к тому же он смазан… – Беонир испытующе ощупал замок и затем облизнул свой палец, испачканный в чем-то жирном. – Он смазан растительным маслом.

– То есть ты намекаешь на то, что здесь и сейчас кто-то живет? Или появляется время от времени для того, чтобы смазать замок на одной-единственной двери? – скептически посмотрела на него Ребекка. – Пойми, тут нет ничего живого: ни воды, ни растений. Чем же тогда питаются эти твои неведомые хозяева?

– Я не намекаю, а просто комментирую то, что вижу, – страдальчески возвел глаза к потолку Беонир, зверея от придирок неуемной воительницы. – Возможно, они приходят сюда издалека, ведь без еды можно прожить целый месяц…

– Можно. А смысл? – издевательски расхохоталась лайил.

– А без смысла можно прожить всю жизнь, – задумчиво протянула я, вслушиваясь в зловеще раскатившееся по комнатам эхо.

– Слышала, что сказала Йона? – наставительно вопросил ниуэ. – А ты, умница наша, можешь придумать другие подходящие объяснения, если хочешь.

– Вот еще, тебе надо – ты и придумывай! – сердито фыркнула девушка, обиженно надувшись, но на этом их разговор закончился и мы отправились дальше.

Наше путешествие по загадочному зданию продолжалось, и нам чудилось, будто мы попали в совершенно иной мир. При свете весьма уменьшившейся свечи мы продолжали осмотр. Стены каждой из комнат когда-то были обиты мягкой тканью или иным подобным материалом, но ныне от обивки остались лишь ошметки, грустно свисающие под самым потолком. Даже окна здесь имели бросающуюся в глаза круглую форму и состояли из множества разноцветных стеклышек, причудливо сочетающихся между собой. Найденная мебель оказалась маленькой, словно игрушечной, а зеркал нам тут почти не встретилось. Заглянув в один из сундуков, Ребекка поняла, куда мы попали:

– Игрушки! Это детская! Но сколько же детей жило в таком количестве комнат? Уму непостижимо!

Да, в самом деле, на столь обширной площади свободно могло бы разместиться немалое количество ребятишек.

– Как странно… – вслух размышляла я, переходя из одной комнаты в другую. – Здесь нет ни одной кровати для взрослых – только эти маленькие диванчики и люльки. Но зачем понадобилось отделять детей от родителей? Это выглядит жутким и жестоким наказанием, если начать представлять…

Апофеозом нашего изумления стала небольшая кладовая, в которой мы обнаружили не менее двадцати фигурок детей возрастом от нескольких месяцев до примерно пяти лет. Это были настоящие произведения искусства, выполненные из розового мрамора с таким поразительным мастерством, что поначалу они показались нам живыми малышами, погруженными в беспробудный сон. На личиках мраморных малюток запечатлелись гримаски глубочайшего ужаса. Разглядывая изваяния, заботливо обернутые мягкой тканью и разложенные по полкам специального стеллажа, я никак не могла отделаться от крайне неприятной догадки, что прекрасные скульптуры хранят в себе какую-то чудовищную тайну или даже являются свидетельством чьего-то жуткого злодеяния. Ведь для простых статуй они выглядели слишком… Слишком натуральными! Я испугалась вопиющей бредовости идеи, настойчиво вращающейся в моем мозгу, и, словно сбегая от собственных домыслов, торопливо захлопнула дверь кладовой, оставляя детские фигурки во власти темноты и одиночества. Ребекка сердито засопела носом, сильно озадаченная моей необъяснимой порывистостью.

– Ничего не понимаю! – обессиленно призналась я, совершенно запутавшись в собственных мыслях.

– А меня все еще интересует тот замок, – в тон мне добавил Беонир. – Только ли этот корпус запирается так надежно? Или, наоборот, свободен только первый, с зеркалами и прочей мишурой?

– И наконец, кто все-таки жил в этом здании? Или продолжает жить по сей день? – вставила Ребекка.

– И где мне искать мое третье испытание? – грустно закончила я.

Нет, определенно, ничто в этих комнатах, которые еще помнили веселый детский смех и возню, не могло являться моим испытанием. Дойдя до выхода, мы обнаружили, что дверь заперта снаружи.

– Вот вам и ответ! – многозначительно хмыкнул Беонир. – Заперта именно эта часть комплекса. Детство всегда богато самыми дорогими для людей воспоминаниями, а все наиболее ценное и охраняется надежнее всего. Кстати, если мы не собираемся бить стекла и вылезать наружу через окно, то придется вернуться назад.