Алексей Евтушенко - Колдун и Сыскарь

Б-блин с чебурашкой…

И ведь опять — правда, вот что обидно. Горькая, как недоспелая рябина. Сами виноваты. О каком профессионализме можно говорить, если из шести произведённых выстрелов (четыре раза стрелял он и дважды Лобан) ни один не достиг цели? Слегка попорченная шкура не считается. Но что хуже всего — эти разговоры наверняка услышит она, Светлана. И что подумает о двух залётных молодых красавцах-сыщиках из Москвы? Пижоны и недоучки. Кроме столичных понтов, ничего за душой. Эка невидаль — девушку отыскали, которая опостылевшего любовника бросила и уехала из города в деревню. А как дошло до серьёзного мужского дела, где оказались? Гусары, молчать.

Сыскарь аж зубами заскрипел от накатившей, подобно тяжёлой и вязкой волне, досады. Проигрывать он не любил. Наверное, потому, что проигрывал редко. А также в силу характера. Он мог быть и был каким угодно шалопутом и раззвиздяем в обычной жизни, в отношениях с женщинами и друзьями, но, когда дело касалось выполнения взятых на себя профессиональных обязательств, шёл до конца и отступал лишь в тех случаях, когда обстоятельства были сильнее его и по-настоящему непреодолимы. Именно из-за этого свойства характера ему и пришлось уйти из органов правопорядка. Ментовско-полицейское начальство не любит тех, кто слишком упрям, слишком глубоко копает да ещё при этом держит себя слишком независимо. Сразу три «слишком» — это слишком. Извините за каламбур. Всякий сверчок знай свой шесток. А с теми, кто больно умный и жаждет — хе-хе — справедливости и равноправия для всех, мы расстанемся. Быстро и безболезненно. Для органов безболезненно, разумеется.

Вот и расстались.

Однако урок, что называется, не пошёл впрок, и характер у частного сыщика Андрея Сыскарёва по прозвищу Сыскарь ничуть в этом смысле не изменился. Именно поэтому вместо того, чтобы снять номер в районной гостинице, через два дня забрать из больницы друга Ивана и уехать с ним домой, в Москву (чтобы потом, когда напарник выздоровеет, вместе с ним вернуться к Светлане и честно попросить её выбрать себе в женихи одного из двоих или никого), он ехал сейчас в Кержачи.

Дом колдуна Григория стоял на отшибе, и вела к нему даже не грунтовка, а просто наезженная колея вместе с вьющейся рядом тропинкой для тех, кто предпочитал ходить пешком.

«Интересно, как тут зимой, — подумал Сыскарь, выйдя из машины и оглядываясь по сторонам. Вместе со сторожем Петровичем, при свете дня, он ещё раз осмотрел и коровники, и ограду с предполагаемым местом проникновения. Ничего интересного и нового не нашёл и теперь приехал сюда. — Небось всей снегоуборочной техники — совковая лопата. И проверенный веками русский мат в качестве моральной подмоги. Нет, ребята, как хотите, а я предпочитаю город. Причём чем больше, тем лучше. Потому как величина города прямо пропорциональна степени развития в нём коммунального хозяйства. Как правило. Особенно у нас в России».

«А Светлана? — немедленно осведомился внутренний голос. — Ты уверен, что она разделяет твои предпочтения? Из Москвы-то она, можно сказать, убежала. И, судя по всему, вполне здесь счастлива. Без всякого развитого коммунального хозяйства. Да она и сама это говорила, помнишь?»

Вопрос был неожиданный. И, самое главное, у Сыскаря не было на него внятного, быстрого и убедительного ответа. Поживём — увидим, вот и всё, что он мог, по сути, на это сказать. В конце концов, он даже ещё не признался Светлане в своих чувствах, о каком выборе места жительства можно говорить?!

«И всё-таки, — не унимался внутренний голос. — Чисто теоретически. Представим себе, что ты признался, предложил руку и сердце, и она их приняла. Но с одним условием. Жить здесь, в Кержачах. А?»

«Заткнись, пожалуйста, — попросил внутренний голос Сыскарь. — Не до тебя сейчас».

Он подошёл к калитке и постучал, видимо, специально для этой цели укреплённым на ней массивным, на вид бронзовым, кольцом, отметив про себя, что сей предмет для российской деревни, что нынешней, что прежней, весьма необычен.

Тишина.

— Эй, хозяин! — позвал громко, заглядывая через забор во двор. — Есть кто дома?!

Дверь отворилась, на крыльцо вышел Григорий.

Чёрные с проседью волосы до плеч, клетчатая хлопчатобумажная рубаха навыпуск, синие джинсы, босой.

Приложил руку ко лбу, заслоняясь от солнца, глянул жёлтыми пронзительными глазами, кто пришёл, не говоря ни слова пригласительно махнул рукой — заходи, мол. И скрылся за дверью.

Сыскарь хмыкнул, открыл калитку — она оказалась незапертой — и пошёл к дому. Из кустов бузины справа выскользнул громадный чёрный котяра с мышью в зубах. Покосился на человека бедовым зелёным глазом, не торопясь перебежал дорогу и скрылся за сараем.

— Приятного аппетита, — негромко пожелал вслед добытчику Сыскарь, поднялся на крыльцо, толкнул дверь и вошёл внутрь.

— Проходите сюда, на кухню, — послышался низкий, с хрипотцой, голос. — Прямо и ошуюю. Обувь можно не снимать.

Ошуюю. Ни хрена себе. Это слева, что ли? Вероятно. Потому что одесную — значит, справа. Если я правильно помню.

Сыскарь проследовал, куда было сказано, бросив на ходу взгляд в приоткрытую дверь справа (одесную, блин!), ведущую, судя по всему, в комнаты. Увидел на столике у стены немаленький, полный мутноватой воды то ли аквариум, то ли террариум, внутри которого на специальном мостике уместилась толстая серовато-зелёная жаба и пучила глаза на гостя. Белый мягкий жабий зоб в такт дыханию вздымался и опадал.

Во как. Сначала кот — чёрный, заметим! — теперь жаба. Интересный зоопарк. Кто будет следующим? Ворона и змея-гадюка?

Но он ошибся.

Серьёзных размеров ушастый филин сидел на правом плече хозяина, а тот, расположившись в свою очередь за столом, кормил его с ладони кусочками сырого мяса, приговаривая:

— Кушай, Филя, кушай, не торопись. Всё, что на тарелке, — твоё.

— Здравствуйте, — сказал Сыскарь.

— И тебе не болеть, добрый человек, — произнёс хозяин, скосив на гостя свои необычные, жёлтого цвета, глаза. — Бери табурет, присаживайся. Сейчас Филю докормлю и побеседуем.

Андрей выдвинул табурет из-под стола, уселся, наблюдая, как филин Филя, ничуть не стесняясь незнакомого человека, насыщается мясом.

Интересно, чьё это мясо, пришла неожиданная мысль.

— Телячья вырезка, — пояснил Григорий. — Мне нарочно из города привозят, когда попрошу. Филя и сам умеет себе пропитание добыть без особого труда, но иногда мне хочется его побаловать.

— Вот как, — сказал Сыскарь, чтобы хоть что-то сказать. Ему стало не по себе.

Этот колдун что, мысли читает?

— Нет, — усмехнулся колдун. — Мысли не читаю. Но догадаться, о чём человек думает, несложно. В большинстве случаев.