Юлия Фирсанова - Буря приключений. Карты Творца

В самом глухом часу ночи обыкновенно чуткий сон Мелиора был потревожен. Он неожиданно выскользнул из череды призрачных видений в реальность. Лежа на спине, полуприкрыв глаза от слабого света луны, принц прислушался к тишине окружающей ночи, гадая, что могло разбудить его. Спустя несколько мгновений рядом с ним раздался еле слышный жалобный звук, и принц понял, что стонет сестра. Встревожившись, мужчина перекатился на бок и, кончиками пальцев бережно тронув Элию за плечо, прошептал:

— С тобой все в порядке, дорогая?

Не просыпаясь, та застонала снова. Тогда Мелиор, оставив всякую тактичность, тряхнул сестру посильнее, чтобы наверняка разбудить ее, освободить от оков навязчивого кошмара. Бог добился своего. Проснувшись, принцесса резко открыла глаза, и мужчина изумленно отшатнулся от неистового взгляда Элии. В нем были безнадежная мука загнанной лани и торжество хищника, настигающего добычу. Ужас и голод одновременно.

Справившись с секундным замешательством, Мелиор отвел глаза и вновь повторил свой вопрос:

— С тобой все в порядке, милая? Ты стонала во сне. Приснился кошмар?

— Да, Мелиор, кошмар, — потирая лоб, пробормотала принцесса, ухватившись за подсказку брата, и добавила. — Спи, не волнуйся, я пойду, поброжу неподалеку, развеюсь.

С этими словами богиня тихо, чтобы не беспокоить спутников, выбралась из-под "одеяла" и быстро растворилась в ночи. Мелиор тихонько вздохнул и приготовился бодрствовать.

"Демоны", одолевающие бога — его личная проблема, с которой тот должен справляться самостоятельно. К этой мысли принц привык с раннего детства, и теперь не считал возможным надоедать сестре своей докучливой опекой, опасаясь, что она может счесть подобное поведение грубым.

О слабостях в Лоуленде говорить не принято. Страхи и тревоги бога — изнанка его души, куда не допускаются посторонние, пусть даже близкие родственники. У Элии крепкая психика, сестра подышит свежим воздухом и вернется, оставив воспоминания о кошмарах среди песка. Нет никакой необходимости идти за ней. Все, что он может сделать, это подождать возвращения Элии и убедиться, что все благополучно.

Такими благоразумными доводами успокаивал себя Мелиор, пытаясь расслышать в ночной тиши легкие шаги сестры, шелест песка под ее ногами. Неизвестно, сколько бы еще продлилось тщетное ожидание бога, если б не подал голос проснувшийся от тихого разговора родственников Кэлберт. Пирату не было никакого дела до тонкостей семейного и божественного Лоулендского этикета. Короткий обмен репликами между братом и сестрой потревожил его обыкновенно крепкий сон.

После ухода принцессы минуло более полчаса. Так и не дождавшись ее появления, пират не на шутку встревожился. В голову полезли всякие глупые мысли о невидимых гипотетических хищных монстрах, разгуливающих по пустынному миру, и от того чрезвычайно голодных, всяких ядовитых гадах, только и ждущих одинокую девушку в ночи, и прочем и прочем. А вдруг Элия упала и подвернула ногу, ведь такое случается даже с богами? И тогда принцессе наверняка нужна помощь, а они тут вылеживаются!

— Что-то давно ее нет! А? — небрежно обратился Кэлберт к принцу, Мелиор красноречиво промолчал, но в знак готовности к диалогу чуть-чуть, не несколько градусов, повернул голову в сторону пирата.

— Пойдем поищем? Не случилось бы чего, — продолжил тот.

Обеспокоенный поведением сестры принц не стал устраивать скандал по поводу встревания всяких ублюдков не в свое дело и с охотой согласился на это рациональное, пусть и противоречащее основным лоулендским принципам невмешательства предложение.

Споро выбравшись из-под склеенных плащей, которые тут же намотал на себя коконом Элегор, словно со дня на день вознамерился превратиться в гигантскую бабочку, дети Лимбера отправились на поиски сестры. Герцог Лиенский отчаянно захрапел им вслед, выводя заливистые рулады. На самом деле, всегда спящий чрезвычайно чутко (может, только благодаря этому дару и доживший до своих лет) юноша тоже не дремал, но вовсе не горел желанием бродить по всей пустыне и разыскивать леди Ведьму, которой всего-навсего приснился какой-то небольшой кошмарик.

"Был бы большой — орала б сильнее!" — логично рассудил Элегор и поэтому симулировал глубокое погружение в мир снов, дабы не принимать участия в подыгрывании идиотским бабским капризам. Кроме того, юноша быстро представил себе, насколько глупо он будет выглядеть, пытаясь выразить сочувствие или успокоить Элию. "Да она же первая меня и высмеет!" — смущенно заключил для себя герцог Лиенский и изо всех сил попытался уснуть. Как на зло не получалось!

Кэлберт и Мелиор обнаружили принцессу на том бархане, где вечером все вместе наблюдали закат. Элия сидела, сгорбившись, бессильно уронив голову на руки, а плечи ее слабо вздрагивали от беззвучных рыданий.

Мужчины столбами застыли на месте, не зная, что делать. Мелиор не смел вмешаться, чтобы не оскорбить сестру жалостью. Кэлберт тоже не знал, как успокоить Элию. Обычные методы, какими пират всегда прекращал женские истерики: пара слабых пощечин, какая-нибудь красивая побрякушка или кошелек монет "на булавки" тут не годились. Да и не такая сестра слабонервная, чтобы рыдать по пустякам вроде сломанного ногтя или приступа ревности. Случилось что-то по-настоящему серьезное! Эта мысль пронзила его как молния, пират больше не стал задумываться над причинами слез, техникой и способами общения с плачущей принцессой. Он просто кинулся к Элии и, опустившись рядом с ней на колени, обнял. Крепко прижав сестру к себе и баюкая ее, как ребенка, горячо зашептал, не отдавая себе отчета в том, что несет. Слова, шедшие не от холодной головы, а из глубин пылающего тревогой и нежной любовью сердца были искренны:

— Ну, сестренка, не надо, не плачь, все пустяки. Чтобы не случилось, все пустяки, они не стоят слез, льющихся из таких красивых глаз. Не надо плакать, милая! Что произошло? Расскажи! Мы что-нибудь обязательно придумаем!..

Мелиор, приблизившийся к сестре вслед за пиратом, замер в нескольких шагах от нее, удивленно, с примесью легкой зависти наблюдал за тем, как естественно и просто выходит у Кэлберта утешение.

"Я не смог бы этого сделать! — с внезапной горечью подумал принц, опустив голову. — Ублюдок-пират превзошел принца Лоуленда. Что-то, наверное, отец упустил в нашем воспитании или только в моем… Может быть, умение сочувствовать хотя бы друг другу. Я сейчас, наверное, чертовски похож на Нрэна. Все понимаю, а сказать ничего не могу. Идиот! Никогда не чувствовал себя беспомощнее. Но что же действительно случилось? Расскажет ли Элия?"

Принимая безыскусные утешения Кэлберта, принцесса постепенно расслабилась в его объятиях, рыдания прекратились. Наконец Элия настолько взяла себя в руки, что смогла говорить.