Александр Тюрин - Вася-василиск, или Яйцо Цинь Шихуанди

В этот момент он подумал, где возьмет четыреста желтобаксов, если вдруг эти двое согласятся. В кармане-то валялась лишь бумажка на сотню желтодолларов, которую он захватил из дома в тот последний день нормальной жизни. И он почти обрадовался, когда понял, что потрошители не собираются с ним вступать в сделку купли-продажи.

— Мы не любим получать деньги за так. Мы не халявщики, а трудяги, — стал культурно объяснять «гастарбайтер» с пистолетом. — И твоя подружка— это наша работа. Не лишай нас честно заработанных денег, добрый человек. Так что клади винтовку и все остальное, а потом, ладно уж, тикай отсюда. Давай, у тебя всего три секунды на размышления. В противном случае мы тебе оторвем ручки, ножки, перережем глотку и будем использовать вместо плевательницы.

Василий давно смирился с тем, что ему придется потерять фрау Зингер, но время, положенное на размышления, решил использовать. На третьей секунде раздался взрыв. Сработал тот самый «таракан», который уполз навстречу трем фигурам, продвигавшимся сзади. Все подземелье, включая собеседников, тряхнуло ударной волной. Коленки тоже поджались.

Василий в этот момент заметил, что дуло пистолета отклонилось от виска женщины, да и винтовка, наставленная на него самого, несколько дрогнула.

Первым выстрелом уложил он «гастарбайтера», державшего женщину, тут уж медлить нельзя было — пуля вошла прямо в лоб. Но одновременно выстрелил и второй потрошитель. Василий будто шпалой получил в бок и влепился в стену. Штурмгевер вывернулся в его руках, направив дуло в ненужную сторону, до пистолета-пулемета было поздно тянуться. Следующий выстрел «гастарбайтера» мог погасить свет в голове с миллисекунды на миллисекунду. Однако вспотевшая рука нащупала рукоять ножа, а палец надавил на кнопку. Освободившееся лезвие толкнуло руку, в почти в тот же момент грохнул еще выстрел.

Немного погодя Василий понял, что «гастарбайтер» с винтовкой уже никому не угрожает. Он безропотно свалился на чемодан, роняя свою кровь на никелированную поверхность. Оружие сработало в руке потрошителя, когда лезвие уже вошло ему в шею чуть выше ворота бронежилета.

Сзади послышался шум и показался тот «первый», которого пропустила самонаводящаяся мина. В результате контузии он плохо реагировал на окружающую действительность и пристрелить его не составляло особого труда даже для отставника, коего к тому же прикрывала уборочная машина. Противник шлепнулся с дырой в голове, бурые сгустки лениво потянулись из открытой «чаши» на пол.

Василий подошел к женщине, обрызганной кровью потрошителя — у нее слегка подрагивала голова и чрезмерно моргал глаз, но не более.

— Кажись, отбились. И даже штаны у нас сухими остались. Позвольте… — и Василий стер несколько красных пятен с лица у женщины.

— Поздравляю, — отметился Вергилий.

— Помолчи, нас из-за тебя едва не грохнули.

— Допроси бабу получше, — посоветовал Вергилий, — это она тебе такую дорогу насоветовала.

— Да, кстати, что это за фирма такая «Руссише Электронише Гемайншафт»? — обратился Майков к фрау Зингер. — Когда я еще ориентировался в электронике, такой не было.

Фрау Зингер ответила четко и без заминок.

— Это филиал корпорации «SAP», который был создан пять лет назад, когда было решено увеличить поток инвестиций в ОПГГ, чтобы дать работу сертифицированным «северным европейцам». Я там работаю, потому что изучала русский язык в венском университете.

— А я думал, что венский университет готовит специалистов по ликвидации русского языка. [38] Герой намекает на репрессии против носителей русского языка, проводимые Веной, когда под ее управлением находилась провинция Галиция-Лодомерия. Здесь-то как, надзирателем трудитесь? — пошутил Василий.

— Я — гешефтсфюрер маркетингового отдела, — не без гордости представилась женщина.

— Это звучит как бы по-нашему. Ладно, обеденный перерыв закончился и надо будет поработать еще немного. Эй, Вергилий, выведи план подземных этажей «Руссише Электронише Гемайншафт». А вы, фрау Зингер, дайте мне руку, чтобы я через скин-коннект мог передать картинку. Я вижу, что у вас в глазах линзопроекторы, значит всё увидите, если протоколы передачи данных совпадут.

— Пожалуй, здесь мы не сможем пройти, — сказала она, с некоторым смущением подергав свое тонкое запястье в руке Василия, а второй рукой, такой легкой, изящной и грязной, ткнула в виртуальное окно. — Служба безопасности, когда покидала здание, взорвала подземный вестибюль, куда можно было попасть из гаража… Остается только точка фастфуда. Я как раз через нее и выбралась из здания.

— А что-то вы недалеко ушли. Почему было б не свалить совсем?

— Куда? — отразила женщина. — Вокруг стрельба, дроны и робоснайперы палят по всему, что движется, мины рвутся… Вероятно, сразу еще можно было уйти. В первые полчаса после объявления эвакуации. Но меня накрыло взрывной волной. Это было в левом крыле, контузило слегка, но много ли надо с непривычки… И обо мне просто никто не вспомнил. Ни начальники, ни подчиненные, ни служба безопасности, ни муж.

— Еще бы. Как в Европе. Каждый за себя. — поддержал Василий. — А наши — каждый из себя. В смысле — крутой, форсит перед другими, пыль в глаза пускает, геройствует.

— Когда я пришла в себя, эти «руссисты» были уже повсюду. Я видела, что они сделали с тремя моими коллегами, которые попали им в руки… — ее голос дрогнул.

— Руссистов, кроме себя, я пока тут не видел; как вам легко мозги промыть, дамы и господа, — возмутился Василий, но женщина не обратила внимания на его слова.

— Я пряталась в кладовке, где хранилась отработавшая, но еще не списанная аппаратура… Когда эти черти угомонились, спустилась по колодцу пищевого подъемника на кухню, а там… двое схватили меня и…

Ее голос, сбившийся на шепот, прервался совсем.

— Да, понятно уж. Отсечь бы этим насильникам кое-что под самый корешок, — возмущенно произнес Василий.

— А когда они наразвлекались, я сбежала через черный ход. Руссисты искали меня…

— Опять «руссисты»! — на повышенных тонах выступил Василий. — Вы что только официальные «ньюсы» читаете, так они ж волну гонят. Ну, вспомните хотя бы как они выглядели эти насильники, на каком языке они говорили.

Фрау Зингер смолкла, плечи ее поникли. Она как будто понимала, что данные «не сходятся», но пропаганда сидела у нее глубоко в мозжечке, а может и имела психопрограммную основу.

— Ладно, ладно, женщина. В маркетинге вы может сильны, а в остальном — «сон разума, рождающий чудовищ».

Василий осторожно погладил фрау Зингер, по остаткам некогда модной прически «перья павлина», по плечу. Он заметил, что женщина на секунду прижалась к его ладони, но почти сразу отвела ее в сторону.