Бернхард Хеннен - Во власти девантара

Нурамон пожалел, что не может остаться здесь, поучиться у карликов и когда-нибудь вернуться в Альвенмарк помнящим свои прежние жизни. Однако мысль о Нороэлль, тоска и беспокойство гнали его прочь. Интересно, что сказала бы по поводу этого места его возлюбленная? Этого он не знал.

Они дошли до ворот, где его ждал Торвис. Старый волшебник был одет в белоснежный плащ, в руках он держал посох из окаменевшего дерева.

— Слушай меня, Нурамон, Друг карликов!

В последнее время он часто слышал это прозвище. И на этот раз у него снова по спине пробежал холодок.

А Торвис тем временем продолжал:

— Твои деяния, совершенные бок о бок с нашим королем, никогда не будут забыты. Мне с моими доверенными лицами пришлось немало потрудиться, чтобы убедить короля Венгальфа в том, что его место здесь, и с тобой к оракулу Дареен должен пойти другой. Выбрать тебе спутника было моей задачей.

— Ты сделал свой выбор? — спросил Венгальф.

— Да, мой король. Это было нелегко. Ибо со всех сторон доносились до меня голоса, просившие о том, чтобы выбрать того или иного. Мне было нелегко, ведь я не хотел отдавать предпочтение кому-то. Однако потом я заметил, что судьба уже сделала свой выбор. — Он указал на строй хорошо вооруженных воинов. — Вот идет твой спутник.

Воины расступились, давая дорогу Альвериху, выступившему вперед в тонкой кольчуге, тяжелом плаще и с большим багажом.

— Вот карлик, глаза которого первыми увидели тебя в этой жизни! — объявил Торвис, жестом подзывая к себе молодого витязя.

Альверих склонился перед королем, затем почтил Торвиса и Нурамона.

Венгальф положил ладонь на плечо юноше.

— Альверих, это первое за долгие годы путешествие, которое уводит карлика из этих гор. Последним, кто вместе с эльфом выполнял задание, был я. Не посрами наш народ и поклянись, что будешь Нурамону таким же товарищем, каким когда-то был я.

— Клянусь! — торжественно произнес Альверих.

Торвис встал рядом с королем.

— Ты знаешь, какой вопрос должен задать оракулу.

— Знаю, мастер. И вернусь с ответом оракула.

Альверих еще раз обернулся и подошел к благородно одетой женщине, чтобы обнять ее. Затем вернулся.

— Вот моя секира, брат по оружию! — он поднял вверх боевой топор и продемонстрировал его Нурамону. У оружия было короткое древко, на концах которого были с одной стороны — лезвие, а с другой — шип в форме птичьего клюва.

— Ты должен скрестить с ним клинки, — прошептал Венгальф.

Нурамон вынул из ножен меч Гаомее. Если до этого мига только шепот и позвякивание металла наполняли чертоги карликов, то вдруг все звуки смолкли, и только ветер доносил далекий шум воды. У Венгальфа и Альвериха глаза расширились, словно они увидели призрака. Торвис был единственным, кто не выказал удивления, а с ухмылкой поглядел на оружие.

— Сияние звезд! — негромко произнес Венгальф.

И эти слова шепотом передали дальше.

Нурамон медленно провел своим клинком вдоль лезвия секиры Альвериха и произнес:

— Брат по оружию!

Не отводя взгляда от меча Гаомее, молодой карлик спрятал секиру.

Нурамон испытывал неуверенность. Все смотрели на меч с таким недоумением, что он несмело вложил его обратно в ножны.

— Догадываешься ли ты, насколько ценен твой меч? — спросил Венгальф.

— Очевидно, я недооценивал его, — ответил эльф королю. — Здесь нет сияния звезд?..

— Нет, оно есть только в Альвенмарке. А уходя, мы взяли с собой очень мало. Сияние звезд само по себе превращает меч в нечто необычайное. Но это оружие, кроме всего прочего, еще и очень древнее. Оно младше твоего прежнего меча, но оно изготовлено карликом. Он был одним из немногих, кто ушел в серебряный свет. Он выковал много мечей, подобных этому. Можно мне взглянуть?

Нурамон снова обнажил меч и протянул его королю. Венгальф принял его и провел пальцами по лезвию.

— Великий Телудем создал это оружие для эльфа, — король указал на имя Гаомее, написанное причудливой вязью. — Этот символ был нанесен позднее, рукой эльфа, — он вернул меч Нурамону. — Таких эльфийских клинков, созданных руками карлика, всего четыре. Говорят, все они были уничтожены в тролльских войнах и в битве с драконами. Не могу даже представить для него лучшего хозяина, чем ты, Нурамон. Он сослужит тебе хорошую службу.

Нурамон преклонил колено перед королем, чтобы глаза их находились на одном уровне. Затем произнес:

— Я благодарю тебя, Торвис, и остальные. Я пришел в эти чертоги с одной этой жизнью, а оставляю их со всеми прошлыми. Я благодарю тебя за все то, что ты дал мне, и за то, что я еще не могу пока вспомнить. Мы еще увидимся, Венгальф. Если не в этой жизни, то в последующей.

— Если бы все эльфы были такими, как ты, Нурамон, мы никогда не покинули бы Альвенмарк, — ответил король. — А теперь вам обоим пора, пока я не поступил вопреки разуму и не пошел с вами.

Нурамон кивнул. Затем поднялся.

— Прощай! До новой встречи! — Он бросил взгляд на Альвериха.

Карлик подошел к нему. Нурамон еще раз окинул взглядом огромный зал, а затем оба спутника выбрались на солнечный свет.

Фародин выпрямился и ударился головой. Вокруг было совершенно темно. Оглушенный, он стал ощупывать стены. Руки болели. Он чувствовал грубую скалу и гальку.

Воспоминания медленно возвращались. От истощения он уснул. Тролли наполнили часть потайных ходов щебнем. В некоторых местах даже были расставлены примитивные ловушки, ямы с кольями и камни на веревках, готовые расплющить неосторожного посетителя.

Должно быть, они посылали сюда рабов из числа кобольдов и людей. То, что помнил Фародин, выглядело иначе. Исчезли длинные туннели, потайные двери были замурованы, лестницы — сломаны.

Голыми руками раскапывал эльф гальку. Иногда продвигался вперед ползком, на животе. Дважды раскапывал наполовину засыпанный туннель, только затем чтобы наткнуться на тяжелый обломок скалы, окончательно перекрывавший ход.

Сколько же он спал? Его мучил голод. В горле пересохло, губы полопались. Может быть, он здесь, внизу, уже целый день, и даже не один? Темнота лишила его какого бы то ни было чувства времени. Только голод и жажда могли служить измерением прошедших часов. Должно быть, с тех пор, как они расстались с Мандредом, прошло уже сто часов. Фародин запустил руку в гальку и отодвинул камни в сторону. Подобно кроту, он продвигался вперед дюйм за дюймом. Что, интересно, случилось с Мандредом? Ему нужно было поиграть в посланника всего несколько часов. А четыре дня — это уже слишком долго!

Щебень с грохотом покатился. Он прорвался! Фародин продвинулся последний отрезок пути по острым камням, затем добрался до коридора, по которому мог идти согнувшись. Осторожно продвигался он вперед. Десять шагов. Двадцать шагов. Ход начал слегка подниматься.