Бернхард Хеннен - Во власти девантара

Нурамон огляделся в надежде узнать кого-нибудь из воинов. Большинство были незнакомыми. Хотя ему казалось, что некоторые лица он уже видел, но они больше напоминали сновидения, чем живых детей альвов.

Они прошли мимо кентавра, и Нурамону показалось, будто когда-то он спас жизнь одному из кентавров. Или он только пытался, и у него не вышло? Уверенности не было. Кентавры встречали Мандреда с уважением и склоняли перед ним головы.

Чем дальше уходили они в лагерь, тем пристальнее становились взгляды воинов. Эльфы смотрели так, словно он и его товарищи были живыми альвами. Их имена шепотом передавали друг другу, некоторые даже выкрикивали их. А вместе с именами воцарялось на лицах воинов и недоумение.

Нурамон чувствовал себя лишним. Он все еще не встретил ни одного знакомого лица. Или он просто никого не помнит? Может быть, заклинание в залах девантара лишило его части памяти. Или их не было так долго, что многие из тех эльфов, кого он знал, ушли в лунный свет?

Воины окружили их, заговорили, но Нурамон не слушал. Он не знал, реально ли то, что окружает его, или же это всего лишь сон. Медленно прояснялось у него в голове, и вдруг он вспомнил о Нороэлль. Мысли о любимой помогли немного привести мысли в порядок.

Увидев оленьи рога над головами воинов, он стал внимательнее приглядываться к тому, что его окружает. Носитель рогов мог быть из числа тех, кого он знал. И когда тот вышел к ним из толпы, Нурамон понял, что не ошибся.

— Ксерн! — воскликнул Мандред.

— Да-да, Мандред Айкъярто! Перед тобой стоит мастер Ксерн, который всегда верил, что ты вернешься.

Воспоминания вернулись к Нурамону. Мастер Ксерн! Значит, Ксерн наследовал мастеру Альвиасу. Его рога были похожи на корону и придавали ему достоинство приближенного королевы.

Фародин, казалось, тоже рад видеть Ксерна, как и Мандред.

— Значит, ты приближенный Эмерелль?

— Конечно, и вы не удивитесь тому, что она ждет вас. Поэтому она зовет вас на военный совет. Следуйте за мной!

Слова Ксерна смутили Нурамона. Затем он вспомнил водное зеркало королевы. Наверняка она увидела в нем их появление.

Они последовали за Ксерном между рядами воинов. Нурамон пытался уходить от взглядов тех, кто смотрел на него с любопытством. Ему было жутко видеть их. Интересно, что видят они в нем и его товарищах? Какие истории рассказывают о них? Он не мог выносить избыточного внимания и почти пожелал, чтобы вернулось то время, когда все его презирали. Потому что с этими взглядами были связаны большие надежды. А это ему не подходило… по крайней мере, в данный момент.

Они добрались до шафраново-желтой палатки королевы, у входа в которую стояли два стражника. Перед палаткой белые камни образовывали широкий круг. Наверняка именно здесь собирался военный совет. За каждым камнем поднимался шест с одним из знамен Альвенмарка. Прямо у входа в палатку королевы трепетало на ветру эльфийское знамя: золотой скакун на зеленом фоне. Рядом развевался штандарт Альвемера, серебряная русалка на синем полотне.

Ксерн привел их в центр круга. Остальные воины, из любопытства сопровождавшие их, не отважились вступить в круг.

— Я позову королеву, — сказал Ксерн и исчез в палатке.

Нурамон поглядел на знамена. Они все были ему знакомы, хотя во многих случаях он не был уверен в том, откуда их знает. Светло-синее знамя Валемаса запомнилось ему в оазисе, а черное знамя троллей с белыми, перекрещенными боевыми молотами было знакомо по морской битве. Может быть, он видел и все остальные знамена. Он заметил, что рядом с камнем, стоявшим напротив королевского, не было знамени.

Первые предводители стали занимать места. Больше всего бросался в глаза король троллей, сопровождаемый старой троллихой. Он сел, а старуха осталась стоять рядом. Он медленно окинул взглядом эльфов, которые даже теперь, когда он сидел, едва доставали ему до плеча.

— Это Оргрим, — прошептал Фародин голосом, выражавшим все его презрение.

Мандред сжал кулаки и, не отводя взгляда, смотрел на тролля.

— Я еще не заплатил ему по счету, — тихо произнес он.

— Пожалуй, до этого дело уже никогда не дойдет, — заметил Фародин и с каменным лицом уставился на короля троллей.

Нурамон поглядел на камень, за которым не было знамени. Пока предводители народов занимали свои места, камень оставался пустым. Он оглядывал всех пришедших и наконец заметил знакомое лицо. Прямо рядом с камнем королевы стояла эльфийская воительница под знаменем Валемаса. На ней был светлый полотняный доспех и широкий песочного цвета плащ. Ее левый глаз закрывала темная повязка. И тем не менее Нурамон узнал ее сразу. То была Гилиат, воительница, когда-то вызвавшая Фародина на дуэль в новом Валемасе и которую его товарищ сумел побороть только хитростью.

Она подошла к ним.

— Фародин! — сказала она. — Давно мы не виделись.

— Гилиат. Я думал, что все вольные Валемаса…

— Мертвы? Нет. Горстка наших выжила и усложняла жизнь поклонникам Тьюреда.

— И вы вернулись сюда? Неужели королева извинилась за ту несправедливость, которую допустила по отношению к вам?

Вольная только улыбнулась, но не ответила Фародину. Вместо этого обернулась к Нурамону.

— Одной великой волшебнице обязаны мы тем, что нашли обратную дорогу в Альвенмарк и снова живем в нашем прежнем городе. И благодарность предназначается тебе, Нурамон. Ты разглядел в ребенке Хильдачи нечто особенное и даровал ей имя Юливее. Одна Юливее увела нас из Альвенмарка, другая привела обратно. — Она взяла Нурамона за руку, и он почувствовал, как задрожали ее пальцы. — Она нам все рассказала.

— Юливее здесь? — спросил Нурамон.

Прежде чем Гилиат ответила, из палатки вышел Ксерн и воскликнул:

— Королева Альвенмарка!

Гилиат еще раз пожала руку Нурамону, затем молча кивнула на прощание Фародину и вернулась под знамя Валемаса.

Стражи у палатки королевы откинули полог, и на поляну вышла Эмерелль. Нурамон никогда не забыл бы ее. Потому что все уходило, а королева оставалась. Она была прекрасна как никогда. Как ему хотелось когда-то, чтобы она смотрела на него как на возлюбленного! Когда это ему хотелось? Он не мог ответить. Он просто знал, что чувства этого больше нет. Собственные мысли смущали его.

Когда вышла Обилее, Нурамон удивился. Лучшая воительница королевы не изменилась. На ней был тот же доспех, что и в день морской битвы. Казалось, что она перепрыгнула через столетия вместе с ним и его товарищами. Однако теперь Нурамон увидел на ее лице только радость. Она буквально лучилась, улыбаясь только ему, не Фародину и не Мандреду.

Наконец из палатки вышла эльфийка в серых одеждах волшебницы. Это Юливее? Эта женщина почти не напоминала ребенка, которого в последний раз по своим ощущениям он видел всего несколько дней назад. Ее темно-русые длинные толстые косы достигали локтей. Она вышла рядом с королевой и последовала за ней к камню. И, наконец, Нурамон узнал ее по плутоватой улыбке. Как сильно бы ни изменилась она, улыбка осталась прежней.