Юлия Кулинченко - От топота копыт [СИ]

-Как она ребенка-то носить будет, хромая? А работать? День поскачет, и уже ноги не держат. Ой, не возьмут ее, Фотька! Сердцем чую, что не возьмут! А так хоть Мийка при муже будет. Даже если старосты против пойдут – разрешу свадьбу. Я мать, мое слово главное.

Я отступила от двери. Так вот оно что! «Хромая»! Глаза защипало. В деревне я никогда не чувствовала себя ущербной. Да, на работах меня жалели, с прополки общинного поля отпускали раньше, не заставляли тяжелое таскать. В остальном же я от молодежи не отставала. Но что бы так! Значит, из-за меня Мийка засиделась без пары? Я во всем виновата?

Пытаясь не разреветься в голос, бросилась в свою комнату. Свалилась на лежанку и, уткнув голову в покрывало зашлась в беззвучном плаче. Жалость к себе накатывала тяжелой волной, заставляла реветь все пуще, отбирая последние силы. Вдоволь наплакавшись, сама не заметила, как задремала.

Когда я открыла глаза, за окном уже сгущались летние сумерки. В доме царила гулкая тишина. Видимо, мама и сестра, жалея, не решились меня будить к вечернему оглашению пар.

Опоздала! Видят ветра, опоздала! Заполошно, заметалась по комнате. Так, рубаху новую одеть, белобрысую косицу лентой перевязать, насадки с пояса отцепить. Не понадобятся. Все вроде!

До площадки я неслась впотьмах не глядя под ноги. В конце темной улицы светилась огнями общиная плошадь и слышался гул толпы. Стараясь не попасться на глаза соплеменникам, я пробралась кустами и встала с краю в тени деревьев. Факелы высвечивали собравшихся на помосте старост. В центре площади сгрудились молодые кентавры, предназначенные в пары. Остальные, выстроились широким полукругом, приготовившись к оглашению новых семей.

К самому началу успела! Отдышалась, выхватила взглядом жмущуюся к Олифу Весёну. Красивая какая! Ленты в хвост вплетены яркие. На голове венок цветочный, рубаха с шитьем серебряным. Аж светится вся от радости. Видно и впрямь кузнецова сына любит. О! Мийка с Ритием. Держатся настороженно, вон как на старост зыркают. И не зря видно!

Где-то в глубине души шевельнулась надежда, что не разрешат им семью создать. Младшая она! Не положено так! Испокон веков не положено!

От группы старост отделился седой Трий. Шагнул к краю помоста, поднял руку, призывая собравшихся к тишине. Я затаила дыхание, вслушиваясь.

– Топотчане! – голос старшего кентавра гулко разносился над притихшей площадью – В это светлый день, Ветробожий, мы собрались здесь, для оглашения новых пар! Тяжелым был для нас год. Но, неурожай с засухой и работа тяжелая не смогли подкосить нас. В лучшем свете себя молодежь показала. Вернулись из найма мужчины. Слава ветрам, все живыми и здоровыми вернулись. Налог осенний община теперь сможет выплатить. Да и ко дню свадебному наемники успели. Семь пар у нас в Топотье сладилось, и нет среди них родни по крови!

Я заметила, как подруга выдохнула и расплылась в счастливой улыбке. Олиф придвинулся поближе и накрыл Весёнину ладошку своей рукой.

– Шесть мест в общинном доме выделено. И с завтрашнего дня, могут семьи молодые вместе быть!

Лишь одна пара у нас сомнения вызвала…

Сестра побелела и нервно взмахнула хвостом. Ритий упрямо сжал кулаки и сделал шаг вперед.

– Мия, дочь в семье младшая. И не может она вперед старшей пару создать, даже не смотря на согласие матери. Ветробожьи заветы чтит община и нарушать их никому не дозволено. Какие бы заслуги за молодыми не числились, не бывать той паре!

Я вслушиваясь, качнулась вперед. По шкуре прошелся легкий прохладный ветерок, на глаза навернулись слезы. Только сейчас заметила, как же вкусно пахнет ночной воздух. Услышала, как стрекочут кузнечики в придорожной траве и поют на далекой речке лягушки.

Не разрешили! Я так и знала! Не пошли старосты против правил! Пусть не мой Ритий, но и не ее теперь! Ветробог все видит, всем по заслугам достается!

И тут Ритий скакнул вперед:

– Говорить дозвольте, старосты!

Трий кивнул, разрешая. Парень вскинул голову и решительно махнул рукой.

– Я знаю, что Мийка младшая и вперед сестры ей в пару не положено становиться. – голос Рития зазвенел от волнения – Но прежде чем запретить нам создать семью, прошу, выслушайте!

Ее сестра больна. Пусть не тяжело, не опасно, но больна. Со своей хромотой она не сможет полноценно работать и приносить пользу общине. Она устает даже на простых работах и о слабости ее знают все! Неизвестно, сможет ли она в будущем стать полноценной матерью, или родит такого же слабого ребенка! Иту не выбрали в этот год и, скорее всего не выберут и дальше. Мийка же, одна из самых красивых и здоровых Топотских девушек. Она нужна мне. Я выбрал ее в пару, и от слова своего не отступлюсь! Если не разрешите сейчас, я заверну к ней во двор и на следующий год, и на позаследующий. Слышат ветра, чтобы не случилось, Мийка будет моей женой! Вы знаете, что…

Дальше я слушать не стала. Ноги уже сами несли прочь от общинной площади. Все что мог, он уже сказал! Значит я хромая, лишняя? Ни пахать, ни сеять? И ребенка родить не смогу? А ну его всё к Свию! Все, все они… И мама, и Ритий, и Мийка предательница! Все предатели!

Уйду, и пускай тут, как хотят женятся! В лес уйду! Буду сама жить! Или в город!

Слезы наворачивались на глаза, ворочалась в груди колючая злая досада. До дома я добежала за минуту. Распахнув дверь, остановилась, соображая, что может понадобиться в дороге.

В заплечную сумку полетела карта Каврии, теплая рубашка, покрывало с кровати. Из шкатулки с украшениями вытрясла пяток медяшек и одну серебрянную монету (тетка на двадцатую зиму дарила). Закинула за спину «лапу». Застегнула широкий тельный ремень, прицепила к нему расческу, короткий нож в чехле, загнутый широкий коготь – цеплялку, вещи с земли поднимать. Вроде все. Прихватила на кухне, стопку блинов с праздничного блюда. Завернуть их было не во что, и в дело пошло расшитое полотенце. С ним жениха встречать положено, если разрешат свадьбу. Ну, ничего, Мийке и так все достается, не убудет с нее! Сумка раздулась и тяжело стучала по боку при ходьбе.

Захлопнула скрипучую дверь, окинула прощальным взглядом двор… Все! Прощайте!

За деревенский частокол я еле выбралась. Карауливший ворота парнишка уперся как упрямый баран, отказываясь выпускать в ночь за пределы общины. Пришлось призвать на помощь все свое красноречие. На ходу сочинила достоверную историю, про забытую на подходе к деревне корзину с лентами свадебными. Неустанно приговаривая: «На минутку всего, заберу и тот час же вернусь», я оттеснила-таки караульного и вырвалась за ворота.

До поворота на столичный тракт шла спокойно, чтобы привратник не обратил лишнего внимания, и как только деревня скрылась за деревьями, перешла в галоп.