Антон Орлов - Заклятые пирамиды

Внутри беснующегося вокруг экипажа пылевого столба мотался унесенный ветром воздушный шарик – продолговатый, белесый, с нарисованной ухмылкой и свисающей ниткой. Хонкус. Если поймать его за «нитку», можно потребовать, чтобы он от тебя отстал, и ему поневоле придется уступить, подчиняясь Условию. Впрочем, поймать его непросто, вдобавок для большинства людей хонкусы остаются невидимками. А эту тварь и ловить бесполезно: умертвия свободны от Условия, тяготеющего над живым пылевым народцем.

Брус шлагбаума вспыхнул холодным голубоватым пламенем и затрещал, словно полено в костре, постепенно чернея и истончаясь. Он был защищен чарами, но заклинание Эдмара оказалось сильнее. Вархут с тяжелым топотом ринулся вперед. Дорога здесь раньше была отменная, за ней следили, но за время запустения, после двух зим и весен, образовались колдобины, так что коляска вовсю подпрыгивала и дребезжала. Демоническое существо стелилось над ней поверху черной тенью с синими, зелеными и золотыми переливами, которые то вспыхивали, то гасли.

За грохотом, производимым несущимся к цели экипажем, не было слышно шороха мусорных вихрей. Боги милосердные, здесь собралось не меньше сотни мертвых хонкусов, и на помощь им спешили издали новые. Не обладай Орвехт способностью видеть волшебный народец, он мог бы решить, что это внезапно поднявшийся ветер гоняет пыль и сор. Хотя настоящим ветром здесь и не пахло: псы из всех четырех стай обходили Мезру стороной.

Коляску преследовало сонмище тускловато-белых воздушных шариков с намалеванными рожицами. Они окружали ее со всех сторон, но приблизиться не могли из-за примененных магом защитных чар. Этим Суно ограничился: их слишком много, и если переводить на них силу, ее может не хватить при встрече с кукловодом. Эдмар бездействовал из тех же соображений. Они уже отметили и обсудили: здешняя нежить, если не сразить ее наповал, перехватывает от поражающего заклятия некоторую порцию энергии.

Из-за пляшущей в воздухе пылевой завесы и роя хонкусов с нарисованными усмешками, слетевшихся сюда со всей Мезры, окрестностей Суно почти не видел, кроме темной пирамиды в конце дороги. Уже можно было различить тусклый блеск рун, отлитых из зачарованного низкопробного золота и намертво вбитых в камень облицовки.

Случалось ли что-нибудь подобное раньше, до Мезры? Скорее всего, да, но знают об этом только посвященные из посвященных.

Накопитель окружала крепостная стена с башенками и железными воротами, которые Эдмар вынес с помощью заклинания. Экипаж влетел во двор.

Хонкусы не отстали, вились вокруг, словно сбежавшиеся на представление зрители в одинаковых белых масках и плащах-невидимках.

Выскочив из коляски, Суно бросился к двери, возле которой уже стоял его спутник в человеческом облике. Чуть не наступил на мумию посреди вороха форменных тряпок, взгляд зацепился за покрытую бурым налетом офицерскую бляху. Летучая нежить сопровождала его шелестящим облаком.

Около Накопителя господствующий в Мезре запах падали резко усилился.

– Знал бы, что здесь будет такая вонь, захватил бы респираторы , – с отвращением бросил Эдмар, распахивая дверь.

Он тут же ее захлопнул перед носом у хонкусов, но несколько призрачных воздушных шариков успело залететь внутрь. Маги их уничтожили. Те, что остались во дворе, липли к окнам, вяло толкая друг друга, из-за этого казалось, что стекла покрыты беловатой наледью, на которой процарапано множество мертвых рожиц. Внутри и без того царил полумрак, а из-за них стало еще темнее.

Они находились в нижней опоясывающей галерее Накопителя: длинное помещение шириной с добрый зал, разделенное надвое вереницей подпирающих потолок колонн из разводчатого зеленовато-серого камня. Позолоченные капители были покрыты рельефными символами, которые сплетались в заклинания отъятия во имя общего блага и добровольного дарения ради усиления мощи и процветания получателя дара. В убранстве Накопителей не было ничего случайного. А что касается «добровольности»… Многократно повторяясь на каждой капители, скульптурные заклинания были выполнены таким образом, что эта вопиющая ложь раз за разом все больше уподоблялась правде, будто бы подбираясь к ней крохотными шажками, и в конце концов теряла всякое от нее отличие.

На миг Суно ощутил жгучий стыд перед иномирцем за это лицемерие, так же как раньше ему было неловко перед Са’арби Хидэ за то, что вытворяли с останками убитых китони солдаты Светлейшего войска.

Шорох за поворотом. Маги молча переглянулись.

Они были готовы к нападению, но такой толпы гнупи не ожидали. Карлики с незрячими студенистыми глазами и слипшейся щетиной, с потрескавшейся кожей в лиловатых пятнах, в вонючих отрепьях красных и зеленых одежек, любимых черноголовым народцем, набросились на них всем скопом. Суно успел отступить к стене, только это его и спасло. Эдмар сделал то же самое. Перекидываться не стал, внутри Накопителя затраты энергии на любое магическое действие в разы возрастают. То, что снаружи для тебя пустяк, в этой чудовищной пирамиде, снизу доверху испещренной коварными символами, главный из которых – руна Отъятия, требует героических усилий. Да, скорее всего, здесь и не перекинешься, разработчики наверняка предусмотрели меры против таких фокусов.

Не ограничиваясь боевыми заклинаниями, Суно пустил в ход зачарованный кинжал – одним махом отправляет нежить в Хиалу и при этом, в отличие от людей, силы не теряет. Его напарник выхватил из складок китонского наряда китонский же веер: одна из тех изысканных смертоносных игрушек, которые режут не хуже ножа, хотя Орвехт всегда полагал, что чем холодное оружие проще, тем оно надежней. На мерцающее стальное кружево веера были наведены схожие чары, и численность гнупи мало-помалу сокращалась.

Из сумрака в дальнем конце коридора им на помощь примчались два сойгруна, однако эти прыткие создания с ногами кузнечиков, обитатели лугов и полей, больше сеяли неразбериху, чем помогали малорослому черноголовому народцу одолеть двух магов. Неведомый кукловод не учел того, что в закрытом помещении сойгруну не развернуться: совершив здесь привычный прыжок, тот или налетит на колонну, или вмажется в стенку, или толкнет кого-нибудь из своих же союзников, а поскольку это были умертвия, не приходилось ждать, что они смогут скорректировать тактику с учетом окружающей обстановки. Их маленькие лица напоминали ссохшиеся одуванчики, на тонких, как плети, руках до сих пор болтались уцелевшие браслеты, до которых падки живые сойгруны.

– Вы не ранены? – спросил Суно, переводя дух, когда все закончилось. – Зинта дала бальзам, надо немедленно смазать.