Антон Орлов - Заклятые пирамиды

– Раздевайся и закутайся в сухое. Как тебя зовут?

– Дирвен Кориц, сын Мотвена и Сонтобии Кориц!

Мальчишка выпалил это вконец осипшим тонким голосом, с вызовом сверкнув глазами, словно кто-то здесь собирался оспаривать законность его происхождения.

– Хорошо, Дирвен Кориц, давай-ка грейся, пока не подхватил воспаление легких.

Собирать хворост для костра пришлось самому Орвехту. Путешественник тем временем дрожал и стучал зубами, завернувшись в плед.

Положение обязывает: маг Светлейшей Ложи не вправе размениваться на благотворительность, так что придется с этого любителя весенних заплывов стрясти какую-нибудь службу, не сейчас, так потом, когда подрастет.

Дружелюбно затрещал костер. Дирвен устроился так близко к огню, что рисковал опалить светлые брови и длинные пушистые ресницы. Над отмелью повис, вытеснив вкрадчивые речные запахи, едкий дух отсыревшей древесины – настоящего сушняка тут было не сыскать.

– Не лезь в огонь, прожжешь мой плед. Откуда ты взялся?

– С того берега. Из Овдабы. Я оттуда сбежал.

– А чего ж тебе там не жилось? У вас же в Овдабе Закон о Детском Счастье…

– Вот потому и сбежал! – шмыгнув носом, ответил Дирвен с непримиримым ожесточением, почти огрызнулся.

Мага больше заинтересовал другой момент.

– И как ты умудрился Бегону переплыть?

– Вы же видели, вот с этой штукой, она не тонет. Всю ночь плыл.

Гм, что-то не верится. По меньшей мере восемь часов в ледяной воде, да еще в темноте, без ориентиров – и благополучно добрался к утру до другого берега? Не потерял сознание, не разжал руки, скрученный в три погибели жестокой судорогой, не стал игрушкой водяного народца, еще и течение преодолел, что вовсе невероятно…

Заметив скептическое выражение на лице собеседника, сын Мотвена и Сонтобии нехотя буркнул:

– Меня амулет вывез.

– Какой амулет?

– Вот этот. Только не отнимайте, вы же маг, вы и так все можете…

– Не бойся, не отниму. Я только хочу взглянуть на него поближе. Разрешишь?

Поколебавшись, он снял и протянул Орвехту свое сокровище на все еще мокром шнурке.

Просверленный гладкий камешек с выцарапанной руной «Удача водоплавателей». Присутствует слабенькое эхо нехитрого волшебства, иначе изготовителя и продавца этой ерунды можно было бы притянуть за мошенничество. Заставить этакую безделушку работать, как настоящий магический артефакт немалой силы, смог бы разве что…

Суно посмотрел на Дирвена Корица с новым интересом. С задумчивым видом достал из кармана амулет в виде дымчатой бусины с алой искрой внутри.

– Возьми. И прикажи «Глазу саламандры» погасить костер. Не бойся, потом опять зажжем.

Пламя съежилось мгновенно. Остались только потрескивающие почернелые ветки, кое-где покрытые раскаленной белесовато-серой коркой, да мерцающие красные уголья. Эффектно. С первой же попытки.

– Холодно, – жалобно прохрипел мальчишка.

– Тогда вели амулету снова зажечь огонь, только и всего.

Полыхнуло так, что оба едва успели отпрянуть.

– Дай сюда!

Маг, не мешкая, выхватил у него «Глаз саламандры», от греха подальше. Добыл из зачарованного хранилища (со стороны казалось, что из воздуха) добротную теплую одежду – свою собственную, рукава придется закатать и штанины подвернуть. В придачу ботинки – а то те, что болтались на коряге, вконец раскисли, теплые шерстяные носки, фляжку красного вина, настоянного на полезных для здоровья пряностях, шмат копченой чесночной колбасы и несколько сухарей.

– Подкрепись – и доберемся до деревни, там для тебя баню истопят. Из Овдабы ты сбежал, в Молоне у тебя вряд ли кто-нибудь есть, так что пойдешь со мной.

– Это еще зачем? – Дирвен насторожился и подобрался. – С чего вы взяли, что я с вами куда-то пойду?

– Что ж, если ты не хочешь поступить в школу амулетчиков, долго уговаривать не буду.

Мальчишка ошарашенно моргал. Наконец сипло выдавил:

– А меня туда правда, что ли, возьмут?

– Возьмут, потому что ты весьма одаренный амулетчик. Иначе не доплыл бы до берега.

– И я смогу стать кем-нибудь… Хоть вагоновожатым, который поезда водит?

– Безусловно, – подтвердил Орвехт, про себя подумав: «Нет уж, вагоновожатый – это никак не твой уровень. Судя по тому, что ты сумел выжать из почти бесполезной побрякушки, тебя ждет карьера посерьезней. И я обязан что-то придумать, чтобы не отдать тебя ни овдейским, ни молонским коллегам, ты должен достаться Светлейшей Ложе. В конце концов, это я выловил тебя из реки, а привел меня сюда, очевидно, зов «Удачи водоплавателей». Что на дорогу упало, то пропало, и пусть попробуют доказать свои претензии…»

Дирвен тоже о чем-то размышлял, после чего снова шмыгнул носом и наклонил голову:

– Простите меня, учитель.

Не глуп, однако. Вот и хорошо. Вопрос улажен.

– Тогда кушай, и пойдем в деревню. Главное, чтобы ты не слег. После бани наденешь амулет от простуды и через несколько дней сможешь есть мороженое – хоть ванильное, хоть миндальное, хоть малиновое.

Дети любят мороженое, и Суно рассчитывал таким образом его подбодрить, но раскрасневшееся от огня лицо Дирвена внезапно застыло, глаза превратились в щелки, и он отчеканил:

– Я ненавижу три вещи, и одна из них – это миндальное мороженое.

Рухлян с Сабеном помылись, побрились, натянули фасонистые шмотки из магазина подержанной одежды и прихватили с собой подобранную на помойке сломанную видеокамеру. Вылитые туристы. Даже попавшийся навстречу патруль иммиграционного контроля прошел мимо, не спросив документов.

Бугор и Труш остались в Хленаункосе. Как заметил Бугор, «у нас на рожах написано, что мы битые нелегалы, а вы парни молодые, за цивильных сойдете». Пока старшие товарищи за четверых шпатлевали рассохшийся пол на первом этаже хозяйского коттеджа, Рухлян и Сабен отправились поглядеть в натуре на пацана, которого предстояло ликвиднуть. Трехмерную видуху про него грымза уже показывала, но это по-любому не то что живое впечатление.

Эдвин Мангериани ошивался неподалеку от своего колледжа, на затененной пешеходной улочке с лестницей в несколько маршей и каменными шарами на парапетах. Похоже, кого-то поджидал. Показушно грациозный, чуть выше среднего роста, с умеренно накачанными бицепсами-трицепсами. Стройный, но не тощий. Загорелый, но не дочерна. Лицо перечеркнуто зеркальной полоской солнцезащитных очков. Длинные волосы вразнобой выкрашены, как у бесстыжей девки – все оттенки пурпурного цвета.

Сабену, который топтался у подножия лестницы под часовым табло, подумалось, что, отмочи он такой же номер со своей шевелюрой, его старая бабка, оставшаяся на Беоре, тоже захотела бы его убить. Чтоб неповадно было позорить честь рода.