Селин Кирнан - Отравленный трон

— Что ты будешь делать в Падуе? — спросила Винтер, когда прошла эта неловкая минута. — Теперь, когда все изменилось?

Рази встряхнулся и глубоко вздохнул.

— Это ты и сама знаешь! — сказал он, саркастически махнув рукой. — Учиться. Лечить людей. Бегать от убийц. Издали наблюдать, как мой отец разрушает свое королевство. И все такое.

— Стало быть, ты сдаешься, — сказал Лоркан ровным голосом.

Рази с яростью обернулся на него.

— Чего еще ты от меня хочешь? — горько спросил он.

Лоркан опустил глаза.

— А как же Альберон? — прошептала Винтер.

Рази обратил на нее холодный взгляд карих глаз, лицо его застыло.

— А что Альберон? — ответил он с вызывающим взглядом, широким шагом направился к двери и вышел в тайный коридор, чтобы все видели, как он выходит из комнат Кристофера.

Винтер стояла в мучительной жаре и слушала, как открывается и закрывается дверь Кристофера. Она услышала стук задвижки. Она ждала, не вернется ли Кристофер к ним, но обменялась печальным взглядом с Лорканом, услышав, как тайная панель двери в комнату Кристофера закрылась и щелкнул механизм замка. Не будет сегодня ни карточных игр, ни веселой беседы.

— Винтер! — Она встрепенулась, услышав голос Лоркана, и поняла, что задремала. Она взглянула в серьезное лицо отца. — Нам надо придумать, как тебе бежать отсюда.

Лес пылал — ослепительное адское пламя взмывало в ночное небо. В темноте искры мешались со звездами. Горящие стволы деревьев рычали и шипели, древесина оглушительно трескалась в огне, от каждого громкого залпа Винтер испуганно подпрыгивала. Они были оглушительны. Было нестерпимо жарко. В груди слышался бои невидимых барабанов.

На фоне ослепительного пламени спокойно передвигались мощные мужчины и высокие женщины.

Рядом с Винтер стоял Кристофер. Он был голый и грязный, синяки покрывали его тело, как пятна — шкуру леопарда. Браслетов на нем больше не было. Он глядел на искры, устремлявшиеся вверх, чтобы угаснуть среди звезд. Он покачивался под ритм барабанов, глядя вдаль невидящими глазами.

— Кристофер! — крикнула она, но рев пламени заглушил ее голос. Он сразу повернулся к ней, бездумно ухмыляясь. — Где Рази?

Кристофер показал на темные деревья за их спиной, и она увидела, что Рази идет к ним, покачиваясь, как пьяный. Он смотрел в огонь с открытым ртом, по лицу его струились слезы.

— Остановите их! — закричал он, ковыляя от дерева к дереву, но его отчаянный голос тонул в ревущем пламени. — Остановите!

Бой барабанов ускорился, мерный ритм стал диким и лихорадочным. Винтер, охваченная страхом, повернулась к пламени. Внезапный страшный порыв ветра — и что-то огромное, черное упало с неба на землю с оглушительным взрывом, который сбил ее с ног в темноту, где уже не видно было огней.

Она подскочила в кровати и проснулась. Первой ее мыслью было: «Сегодня Рази расскажет обо всем королю». Был серый предрассветный час, прохладный воздух снова наполнился туманом. Она встряхнула головой, прогоняя тревожный сон — шум, дым, страшный жар быстро растворились в прохладном утреннем воздухе. Только лицо Рази осталось с ней, залитое слезами, отчаянное, полное мольбы остановить их. «Сны не всегда сбываются», — сказала она себе.

Хмурясь, она встала с кровати, накинула материнский халат и тихо вышла в соседнюю комнату, проверить, как там отец.

Лоркан спал. Винтер слышала в темноте его ровное дыхание. Ставни были закрыты, непроницаемую тьму в комнате рассеивал только слабый свет почти угасшего огня в камине. Она как можно тише подошла, чтобы зажечь свечу от углей, и начала убирать золу в ведро.

«Сегодня я скажу Марни», — подумала она.

Она собрала кучку еще пылающих углей в центре очага, положила сверху растопку и осторожно подула, пока она не занялась. Винтер подложила поленья, одно за другим, и скоро в камине уже танцевал веселый огонек, наполняя комнату Лоркана светом и теплом, которого ему все время недоставало.

«Это первый день нашего прощания».

Не вставая с колен, она обернулась и посмотрела на отца. Лицо его было спокойно — похоже, сейчас он не страдал от боли. «Вот бы и дальше так», — подумала Винтер.

«С этого дня мы начинаем расставаться, — подумала она. — Кристофер, Рази и я. Скоро отец останется один. Как я уеду? Как оставлю его?»

Вот если бы Лоркан снова проснулся здоровым и сильным! Если бы он потянулся всем мощным телом, усмехнулся и выпрыгнул из кровати, как раньше, когда она была маленькой.

Когда Винтер была еще малышкой, он сажал ее на плечи и они гуляли перед завтраком по лугу. Дочь обнимала отца за шею пухлыми ручонками, а солнце вставало, и росистая трава сверкала в его лучах. Солнце зажигало пожаром волосы Лоркана, и она прижималась щекой к его голове, окруженная этим сиянием. Они вместе дышали воздухом свободы, пугая лис и робких оленей.

«Я так люблю тебя, отец», — подумала она. Сердце ее сжималось.

Лоркан вздохнул, и руки его сжались, а потом снова расслабились на покрывале.

Не этого он заслуживал. Он заслуживал спокойствия и понимания. Любящих друзей вокруг. Спокойного выздоровления и хорошего ухода в собственном доме. А этого он не заслуживал. Этого государства в осаде — отрезанного от мира, неприветливого. Он не заслуживал постоянных забот и тягот, которые не давали его телу исцелиться. Где сейчас его друзья? Где король — тот, кто называл его братом и так любил его всю их жизнь?

«Им он сейчас неинтересен. Он всегда на втором месте после чего-то более важного». Она опустила голову, глядя на отблески огня, играющие на ее руках. «Я знаю свое место», — всегда говорил Лоркан, в том-то и дело. Всегда на втором месте, после государственных дел. А теперь… «А теперь и я покину его, — подумала она. — Даже я… Потому что есть вещи важнее, чем этот прекрасный человек, который отдал мне все, что у него было, который никогда меня не подводил».

Она не могла терпеть эти мысли. Просто не могла. Они ее убивали. Она вскочила на ноги и тихо ушла к себе. Сейчас она умоется и оденется, сейчас принесет завтрак, поговорит с Марни и станет ждать вестей от Рази. Это все, что она может сделать. Сначала одно. Потом другое. Потом третье. Так она и переживет этот день, со сжатыми руками, стиснутыми зубами, опущенной головой. Сегодняшний день и все предстоящие — все их она переживет, медленно, шаг за шагом.

Она выплескивала воду из умывального таза, когда Лоркан позвал ее напряженным, испуганным голосом. Она с грохотом сунула жестяной таз на умывальный столик и бросилась к двери с застучавшим сердцем:

— Что такое, отец? Что…

Он оперся на локоть, стиснув прижатый к животу кулак. Взглянул на нее из-под спутанных волос, как только она показалась на пороге, и с трудом проговорил: