Вячеслав Седов - Наследие. Печать Бездны часть 2

Дело в том, что, при всей откровенности, на которую матриарх могла рассчитывать после их последнего разговора с полукровкой, она, все же, принадлежала к тому типу женщин, которые достаточно доверяли своей интуиции. Это, в свою очередь, могло помочь избежать душещипательных бесед. В конце концов, история Материка знала немало примеров, когда дипломатия известных мэтров своего дела терпела крах как раз из-за таких, не столь уж необходимых, диалогов. Темная эльфка, со свойственной ей проницательностью, составила целый набор суждений, касательно Карнажа, и, согласно сделанным выводам, решила, что лучшего варианта ей не найти.

Во-первых, ремесло красноволосого оказалось незаурядным - "ловчие удачи" слыли одними из тех, кто расплачивался риском за безбедное существование, однако, как правило, в их рядах мало кто оставался баловнем судьбы больше двух-трех лет. Рано или поздно клинок наемника, когти какой-нибудь твари в заброшенных руинах или искусный магический капкан делали то, что просто не успевала сделать старость. И многие, видя, как подобное занятие сильно сокращало и без того краткий отпущенный век, решали изыскать другой способ, чтобы жить по-прежнему на широкую ногу, но с меньшим риском. Карнаж оставался "ловцом удачи" вот уже пять лет к ряду, и это наводило матриарха на мысль, что полукровка оказывался не так прост и чем-то выгодно отличался от прочих коллег по ремеслу. Объяснение этому она нашла во втором пункте своих выводов: полукровка был недоучкой. Как ранкен он не достиг не то, что вершины, даже просто той ступени, на которой ученик может считаться мастером. Тоже самое можно было сказать и о науке в воровской гильдии. Первый из этих двух выводов был сделан матриархом после изучения смертельных ран на теле velg'larn'а, а второй - после осмотра вскрытых полукровкой дверей. Если бы мутант не пытался забавляться со своим противником, Карнаж был бы мертв. Если бы магический замок на створках оружейной оказался новой системы, Фениксу наступил бы конец еще раньше.

Удача? А вот это вряд ли. Трезвая оценка собственных способностей, знания и умение сделать логический вывод. При этом все достаточно быстро. Хотя бы потому, что недоучку никогда не оставляют сомнения, а стремление компенсировать недостатки проникает глубоко в душу. Таким образом, самоуверенность не обретает пагубной силы, однако уязвляется самолюбие, но до известных границ, где всю картину подправляет-таки последними штрихами успех.

Она была более чем уверена, что Карнаж все превосходно рассчитал, когда решился проникнуть в оружейную. На окраине мира в последнюю очередь стоит ожидать появления новаторств в области охраны имущества. Слишком далек был Швигебург, чтобы вовремя обзавестись последними детищами технического прогресса. И еще дальше находился Форпат, чтобы озаботиться приобретением новинок в сфере магической мысли. Что уж говорить о нападении velg'larn'а? Любой головорез, который не даром есть свой хлеб, мог сразу понять: если ему не настал конец в первые несколько минут, то, очевидно, у твари на его счет имелись другие, более обширные, планы.

Последнее из вышесказанного приводило матриарха к третьему и завершающему пункту ее выводов: полукровка цеплялся за жизнь всеми конечностями и любой ценой. В дело шло все: от изощренности и изобретательного коварства, до жестокости и показной кровожадности. Иначе, как он так долго прожил в эти неспокойные времена? Можно было бы списать всё на раннюю осиротелость и соответственный образ мыслей, сформированный пониманием полного одиночества вкупе с тем, чтобы полагаться только на свои силы. Однако она не сделала подобного промаха. Слишком хорошо она знала ран'дьянцев. Полукровка явно показывал близкое им родство, апогеем которого явилась жутковатая сцена на балконе в лунную ночь. Прибавив к этому рассказы Тарда об их злоключениях на острове Палец Демона, темная эльфка только укрепилась в мысли, что Карнажу перепало куда больше от таинственных коренных жителей Материка, нежели от сильванийских эльфов. Одного она не могла понять, почему эльфийская кровь, которой, как никак, была половина, нисколько не смягчила эмоциональную жесткость и невосприимчивость истинного ран'дьянца? Ведь устроенное Карнажем на острове Палец Демона столкновение двух кланов наверняка обернулось такой резней, где под острую сталь пошли все, от мала до велика. И пусть сам замысел восхитил ее, как подлинную дочь своего народа, но итог заставил содрогнуться, как любое существо, что дышит и чувствует.

Недаром, все же, жителей Ран'Дьяна считали воплощенным оружием. Когда объявлялся враг, то горе было ему, если он явно это показывал. Колебания предков Феникса по материнской линии и так были незначительными, но когда угроза становилась очевидной, они превращались в машины для убийства. Самый отъявленный рубака среди прочих, что не принадлежал к этому народу, в глубине души понимал: он причиняет боль и страдания, пусть даже во имя стоящей цели. Глухой и слепой к страданиям палач имел возможность прозреть и услышать, благодаря потаенному свойству сострадать самому оголтелому противнику. Но не ран'дьянцы. В них, казалось, изначально это свойство отсутствовало вовсе.

Тренировки на внутреннем дворе гильдии шли полным ходом.

Карнаж сдержал свое обещание и, вскоре, предоставил матриарху сделанные им записи и схемы. Она придирчиво изучила всё это прямо на глазах у Феникса, чем вызвала недовольное ворчание полукровки, так как он и не собирался лукавить в столь щекотливом деле. Почитаемая "ловцами удачи" святость сделки всегда соблюдалась им, что в новую эпоху можно было считать скорее фанатизмом, чем здравым смыслом.

Наставник будущему убийце драконов достался что надо. Им был старый вояка темных эльфов, отец того юного горниста, который так настойчиво приставал к Карнажу со своим восхищением и расспросами после убийства velg'larn'а.

Это был действительно опытный воин, отлично владевший старыми школами фехтования своего народа, да, к тому же, превосходно смыслящий во многих типах оружия. Он и матриарх разделили обязанности по обучению полукровки. Первый преподавал меч, вторая обучала работе с цепью. Оба через неделю сошлись во мнении, что ученик им попался действительно примечательный: схватывал все на лету, покорно выслушивал и запоминал, что ему говорилось, отрабатывал удары даже после длительных спаррингов, словно ему не было знакомо такое слово как "усталость". Эта двужильность Карнажа побуждала остальных адептов стараться еще больше, что оказывалось только на пользу общему делу.

- Превосходно! - заключил старый вояка, когда очередной выполненный из дерева меч разлетелся в его руках на куски, - В этот раз твоя кисть не страдает одеревенелостью, как нынче утром.