Андрей Фло - Зеркало прощения

Может быть, он и разбудил бы Шака. Но Фло вдруг понял, что совершенно не желает знать свою судьбу.

Жужжание в голове становилось все громче. Оно накатывало, точно волна. Фло поморщился, и вновь обратил свой взгляд к небосводу.

Он взглянул на две луны Элудита. Обе были обращены своими серпами в одну сторону. На северо-запад. Словно, один из них протягивал свои руки к другому. Но тот другой гордо отвернулся, не желая общаться. Маленький серп – Федомора, а большой – Лидон.

В памяти всплыла легенда, которую Фло как-то раз, на ночь, услышал от своей матери. Тогда ему было всего пять лет, и детство было беззаботным и не предвещающим ничего плохого.

В легенде говорилось о том, что очень давно существовали в мире богов, два бога – Лидон и Федомора. И любили они друг друга до безумия. Но Лидон был до того робок, что все никак не решался подойти к своей избраннице и признаться в чувствах. Фидомора же была гордой, и никак не могла допустить того, что ей первой нужно подойти для знакомства.

Все решил случай.

Как – то раз, на большой ярмарке миров, они столкнулись в толпе. Юная богиня несла кувшин с молоком, а Лидон выбил его у нее из рук. Кувшин разбился, и молоко разлилось по небосводу созданных руками богов миров, навсегда оставив отпечаток. Люди прозвали этот отпечаток «Млечным путем».

Юноша долго извинялся за свою рассеянность, пытаясь собрать осколки кувшина. А Фидомора весело смеялась над его неуклюжими и нелепыми попытками.

После этого, как и подобает в подобных случаях, эти двое молодых богов поженились, и началась у них счастливая жизнь. Но спустя семьсот лет семья дала трещину. Федоморе надоело, что ей муж был таким робким. Он не мог торговаться на рынке; не мог заступиться за нее; не мог сказать ей слова против (как не странно, это тоже иногда раздражает женщин. Особенно – богинь). И Фидомора ушла, все еще продолжая любить.

С тех пор они каждую ночь появляются на небосводе, обернувшись лунами. Лидон робко протягивает свои руки к своей возлюбленной, так и не решаясь снова подойти. А Фидомора гордо отвернулась, страдающая от любви, но не желающая переступить через свою чрезмерную гордость.

Фло тяжело вздохнул. Эта история вызвала у него столько воспоминаний. Вспомнилась мама и отец. Вспомнилась малышка Грендж, которой он сам совсем недавно рассказывал эту легенду. Вспомнился дом и академия. Даже Шелер почему-то вспомнился.

От всех этих воспоминаний стало тоскливо. И если бы в теле Фло было достаточно влаги, чтоб проронить слезу, он бы заплакал.

Но, вместо этого, он тряхнул головой, от чего пульсирующая боль на несколько секунд стала еще сильнее. А жужжание стало таким громким, что на него уже просто невозможно было не обращать внимание.

Сердце Фло неожиданно екнуло. Он вдруг понял, что этот звук находился вовсе не в его голове. Он доносился откуда-то с востока, из-за высокого бархана. И жужжание действительно нарастало. Становилось все громче и громче.

Что – то приближалось к ним.

Не смотря на слабость во всем теле, Фло вскочил на ноги, зацепив ботинком руку Шака, и с тревогой устремил свой взгляд на восток.

«Замок! – ликовало все у него внутри. – Это замок, черт побери!»

Шак открыл глаза и недовольно пробурчал:

– Ты чего пинаешься? Делать больше нечего?! Дай, последний раз в жизни, поспать спокойно!

Фло не обратил на ворчания внимания. Он поднял вверх указательный палец, и тихо проговорил, растянув улыбку до самых ушей:

– Прислушайся. Ты это слышишь?

Шак напряженно вслушался, и медленно, качаясь из стороны в сторону, поднялся на колени. В звенящей тишине пустыни, жужжание стало настолько отчетливым, что не услышать его было уже невозможно. Но на Шака он такого ликования не вызвал. Наоборот, лицо его нахмурилось и стало мрачным.

– Это звук мотора автомобиля. Довольно мощного.

Не переставая улыбаться, Фло взглянул на Шака.

– Это замок!

– Нет. Для того чтоб передвигать огромный замок по пустыне, автомобильного двигателя будет маловато.

Улыбка медленно сползла с лица Фло. Мальчики в полном недоумении глядели на бархан, не верхушке которого уже начали плясать блики света фар. Обоим сразу же вспомнились слова Следока, о человеке на автомобиле, от чего на душе стало нехорошо.

Свет становился все сильнее, преломляясь в прозрачных кристаллах Белого песка. А потом, совершенно неожиданно, над мальчиками словно пуля, пронеслась черная тень, подняв вихрь ветра. Это что-то на мгновение заслонило собой половину небосвода, и унеслось на запад, сверкая разноцветными огнями.

Следом за этой тенью, пронеслась еще одна. Потом третья, четвертая, пятая. Словно, целый батальон гигантских черных призраков решили этой ночью устроить гонки посреди пустыни. И прежде, чем все закончилось, Фло успел насчитать их двадцать восемь штук.

Мальчики закашлялись, разгоняя поднятую пыль руками. А потом Шак сдавленным голосом проговорил:

– Это же военные крейсеры!

– Я и сам это понял! Ты лучше мне скажи – какого черта они здесь делают!? Да еще и в таком количестве!? Может, какая ни будь, деревенька взбунтовалась?

Вряд ли.

Слабый ветерок разогнал пыль и Шак, усевшись на песке, принялся протирать свои очки. А потом просто сунул их в карман. Ночью в них не было никакой необходимости.

– Скорей всего они полетели к западному побережью Гелиона, к «Переходу», – сказал он, чихнув напоследок еще раз. Вытерев нос рукавом, он многозначительно взглянул на Фло, и покачал головой:

– Боюсь, что та война, которой нас так долго пугали, все-таки началась.

8.

Никогда еще в своей жизни Фло так не боялся рассвета.

Небо начало светлеть часам к пяти. Одна за другой гасли звезды, собираясь уступить место на небосводе жаркому солнцу. Тому самому солнцу, которое, по сути, должно дарить людям свет, теплоту и жизнь. Но, только сегодня все должно быть совсем наоборот. Сегодня оно эту самую жизнь намеревалось отнять у трех измученных долгим переходом и жаждой людей.

Заявление Шака о том, что где-то началась война, не вызвало у Фло совершенно никаких эмоций. Да и к чему они, если их жизнь вот-вот должна закончиться. В этот предрассветный час Фло думал совсем о другом.

Как мать переживет его смерть? Спросит ли когда-нибудь Грендж о своем брате, которого она толком то и помнить не будет? Что будут говорить о них люди? Будут считать их героями, или же сочтут неудачниками? Еще тысячи «что», «почему» и «зачем» кружились в голове Фло, добавляя головной боли.

И, возможно, именно из-за этих мыслей, он не сразу заметил мощный луч света, прорывающий предрассветную тьму. Он медленно блуждал по пескам и барханам, словно что-то пытался нащупать. Пару раз он белым пятном скользнул по умирающей Мелин; по вновь заснувшему Шаку и задумчивому Фло. И лишь когда он в третий раз медленно перепрыгнул бархан и проплыл по Фло, тот, наконец, то обратил на него внимание.