Кристи Голден - Раскол: прелюдия к Катаклизму

Это было не в первый раз, и Палкара это совсем не радовало. Все растущая немощь Дрек’Тара причиняла Палкару лишь боль и жгучее желание, чтобы мир стал другим, – мир, который, как был уверен Дрек’Тар, был готов вот-вот полететь в тартарары. Старый орк действительно не осознавал, что для тех, кто любит его, мир уже разрушен.

Палкар понимал, что бесполезно горевать по прошлому, по тому, каким раньше был Дрек’тар. Ведь жизнь Дрек’Тара длилась дольше, чем обычная жизнь орка, и была полна чести и славы. Орки столкнулись с бедствиями, поняли, что бывает время для битв и ярости, а бывает время принимать происходящее таким, какое оно есть. Палкар с детства заботился о Дрек’Таре и поклялся не оставлять старого орка до последнего вздоха, и неважно, как больно быть свидетелем медленного угасания своего наставника.

Он наклонился над свечой и погасил ее большим и указательным пальцами, а затем крепко закутался в шкуры. Снаружи продолжал идти дождь, выбивая вечный ритм на тщательно выделанных шкурах.

– Земля! – прокричал дозорный. Стройный эльф крови сидел на дозорной площадке, прозванной моряками "вороньим гнездом", такой шаткой, что на взгляд Кэрна, любая нормальная ворона дважды подумала бы перед тем, как там обустроиться. Молодой эльф, вскочив на такелаж, по-беличьи ловко спустился по веревкам. Старый таурен, смотревший на него с палубы, слегка покачал головой. Он был доволен и искренне рад, что первая часть пути в Нордскол была уже позади. Кэрн Кровавое Копыто, гордый отец и воин, корабли не любил.

Он был творением твердой, добротной земли, как и весь его народ. Да, у них были свои лодки – но это были лишь маленькие скорлупки, никогда от берега слишком далеко не отплывавшие.

Почему-то даже на дирижаблях – новых воздушных штуковинах гоблинов – он чувствовал себя лучше, чем на палубе морского корабля. Быть может от качки, а может оттого, что море в секунду могло прийти в ярость. Или из-за того, что путешествия по морю были долгими и скучными, и его путь из Кабестана в Борейскую Тундру не был тому исключением. И теперь, когда вдалеке показался берег, старый буйвол заметно повеселел.

Как и полагалось вождю, он плыл на ордынском флагмане, носившем имя "Кости Маннорота". Плывущие рядом с ними корабли были налегке – в их трюмах была лишь пресная вода (и грог огров племени Гордок, существенно поднимавший дух моряков) и кое-какие съестные припасы. Кэрн мог наслаждаться пребыванием на твердой земле до тех пор, пока на корабли не погрузят остатки завезенных в Нордскол припасов, а все до единого солдаты Орды не взойдут на борт, горя нетерпением вернуться домой.

Глаза пожилого таурена не видели сквозь густой туман, но он верил словам юркого син'дорея, который якобы видел берег. Он, оперевшись о борт, наблюдал, как корабль скользит сквозь туманы.

Он знал, что к юго-востоку отсюда, на одном из мелких островов, рассыпанных по округе, Альянс возвел крепость Отваги. Крепость Песни Войны, куда они направлялись, была расположена на удобной высоте, господствующей над всей округой, что для Орды было гораздо важнее, чем широкая гавань и удобная навигация. По крайней мере, когда-то было.

Судно медленно двигалось вперед. Кэрн тихо засопел. Сквозь туман он разглядел очертания корабля – точнее, его обломки. Капитан погибшего судна был не таким смышленым, как тролль, командующий "Костями Маннорота". Возможно, на них напали или они сели на мель, а может и то, и другое. Это место звалось "Высадкой Гарроша", а обломки остались от судна, на котором молодой и дерзкий орк прибыл в Нордскол. Ярко-алые знамена Орды были ободраны, виднелся голый каркас палубы. Так же жалко выглядела и сторожевая башня на берегу, которую Кэрн наконец-то разглядел в тумане. Вскоре показалась и несчастная тень того, что раньше было домом вождей.

Гаррош, сын знаменитого героя орков Грома Адского Крика, был одним из первых, кто откликнулся на призыв в Нордскол. Кэрн был восхищен юношей, но слухи о его нраве беспокоили таурена. Он сам растил сына, Бейна, видел, что юного таурена беспокоили те же проблемы, что и его самого десятки лет назад, и хорошо понимал, что многое в характере Гарроша – лишь недостаток его возраста. Безо всякого сомнения, энтузиазм и пыл Гарроша были заразительны. В разгар войны, в ее худшие годы, Гаррош сумел поднять дух воинов Орды и разбудить чувство гордости за нацию, которое пожаром разошлось по их сердцам.

Гаррош был сыном достойным отца, унаследовав и хорошее, и плохое. Гром Адский Крик никогда не славился мудростью и осторожностью. Он всегда действовал быстро и жестоко, а его боевой клич – пронзительный, ужасный вопль – дал ему второе имя. Гром был первым, кто испил кровь Маннорота – кровь, которая испортила и извратила весь орочий народ. Гром был тем, кто начал это безумное проклятие, и тем, кто положил ему конец. Он убил Маннорота. И после в бравые орочьи сердца вернулись дух и воля.

Некогда Гаррош стыдился отца, считая его трусом, хлебнувшим кровь Маннорота и предавшим свой народ. Тралл объяснил юноше, что случилось на самом деле, и Гаррош Адский Крик стал восхищаться отцом. И даже чересчур, как считал Кэрн, хотя энтузиазм Гарроша хорошо влиял на солдат. Кэрну иногда казалось, что Тралл, восхваляя все благие дела Грома, слишком приуменьшал вред, им же нанесенный.

Несколько раз молодой и наглый Гаррош смел открыто препираться с Траллом, вождем Орды, мудрым и храбрым лидером, что никто не подвергал сомнению. Задолго до того, как случилось несчастье у Врат Гнева, Гаррош бросил вызов Траллу в стенах оргриммарской арены. А совсем недавно он позволил себе насмехаться над Варианом Ринном, королем Штормграда, и сцепился с ним в схватке в самом сердце Даларана.

Но даже Кэрн признавал, что Гаррош, несмотря на все, заслуживал славы, и Орда относилась к нему с трепетом и слепой верностью. Конечно же, что бы ни говорила молва, Гаррош не был эпическим героем, который сам, одной правой, разгромил Плеть, убил Короля Мертвых и сделал Нордскол безопасным для детей Орды. Но неоспоримый факт был в том, что он возглавил армию и, не сильно уж стараясь, привел ее к огромным успехам. Он вернул Орде чувство жестокой гордости и рвения к бою. И каждый раз, совершая отчаянные и безумные поступки, он добивался громкого успеха.

Кэрн был слишком умен, чтобы считать это везением или случайностью. Гарроша легко можно было обозвать безрассудным, но одно безрассудство не привело бы его к таким вершинам. Сын Грома был нужен Орде в темнейший ее час. Из-за того Кэрн готов был простить парню его недостатки.

– Мы почти прибыли, вождь, – сказала капитан Тула Кэрну и приказала сопровождающим их суднам спустить шлюпки, – Крепость Песни Войны недалеко. На востоке за холмами.