Кэйтлин Кирнан - Беовульф

— Гррренделлль.... —Это мать обратилась к нему. — Гррренделлль... Шшшто...

Застигнутый врасплох ее голосом, Грендель резко обернулся, чуть не потеряв равновесие.

— Что ты натворил, Грендель?

— Мать... Мать, где ты? — Грендель задрал голову, ему показалось, что голос доносился откуда-то сверху.

— Люди, Грендель! Люди... Мы ведь договорились насчет людей! Ты забыл?

Да, она где-то у потолка... в потолке... смотрела на него, следила за ним. Но вдруг сзади, из пруда его окатило водой.

— Рыба, Грендель. Рыба. Волки. Медведи. Иногда одна-две овцы. Но люди — никогда.

Он медленно повернулся к воде. Мать смотрела на него из озера, ждала ответа.

— Ты любишь людей, — проурчал он еле слышно. — Вот... — Он вернулся к куче, подобрал менее ободранный труп и принес к озерцу. — Тебе...

— Нет, — голос ее был суров. — Нет, дорогой. Не смей их трогать, этих хрупких, непрочных тварей. Всегда помни, что они несут зло. Они убили многих из нас... Из нашего рода... Гигантов, драконов... Они перебили почти всех. И тебя погубят, если не прекратишь на них охотиться.

— Но, мать, от этих мерзких тварей столько мерзкого шума! Их веселье... такая гадость... У меня голова болит. Я думать не могу из-за шума и боли. Возьми, мать, — Грендель снова протянул вперед мертвого тана. — Он хорош. Я все жесткое с него счистил.

— Брось его, Грендель.

Грендель уронил тана в воду. Тело погрузилось, снова вынырнуло. Вода помутнела от крови и грязи. Из глаз Гренделя сами собой потекли слезы, ему захотелось отвернуться, выбежать из пещеры, остаться наедине с лунным диском.

— Хродгар там был? — спросила мать голосом напряженным, обеспокоенным.

— Я его не трогал.

— Ты видел его? Он видел тебя?

— Да, но я его не тронул.

Мять пристально посмотрела на Гренделя широко раскрытыми немигающими глазами, и он понял, что мать пыталась определить, не врет ли он. Убедившись в том, что Грендель говорит правду, мать грациозно взмыла над водою, легко, как вода обтекает камень или кровь брызжет из-под острия топора. Она прикоснулась к его лицу, стерла грязь со лба и щек.

— Я его не тронул, мать, — заверил Грендель.

— Верю. Ты хороший мальчик.

— Я не мог терпеть дольше.

— Бедняжка... Чувствительный ты у меня, — промурлыкала она. — Обещай, что это не повторится.

Грендель закрыл глаза и попытался не вспоминать о сломанных деревьях и разорванных телах, старался забыть об отвратительном шуме, неотделимом от мягкотелых, о златовласой женщине, которую он убил бы, если бы не вмешательство старого дурака Хродгара.

3 Ночьные рейдеры

Грендель так и не дал матери требуемого обещания. И не раз еще вернулся к Хеороту. Слишком глубока была его ненависть, чтобы усмирить ее одной ночью ужаса и опустошения. Снова и снова приходил он к данам, чтобы предотвратить шум, не допустить повторения той жуткой ночи. «Они замолчат навсегда! — твердо решил Грендель. — Хватит, повеселились». Зима сжимала землю, сковывала ее морозной коркой, и ужас объял сердца обитателей побережья. Дар Хродгара подданным, его торжественный зал, превратился в символ смертного страха. Но Грендель не ограничился посещениями Хеорота, он рыскал по лесам и болотам, по фермам и хуторам, не упуская никого из встреченных на пути.

И слово понеслось над страною, в песнях скальдов, в разговорах путешественников, купцов, в сплетнях соседей. Слово об ужасе, нависшем над королевством Хродгара.

Однажды морозным утром, когда ночной холод еще не уступил землю солнцу, король лежал с королевой на мягком матрасе из соломы, обтянутой шерстяной тканью и оленьими шкурами. Хродгар открыл глаза, пытаясь сообразить, проснулся ли он, но тут заметил возникшего подле ложа Унферта.

— Государь! — просипел советник еле слышно, чтобы не обеспокоить королеву. — Государь, это случилось снова.

Хродгар сжал веки, чтобы ускользнуть в теплый солнечный край снов, где нет никаких монстров, но когда он снова открыл глаза, Унферт все так же нависал над ложем. Король осторожно, чтобы не разбудить Вальхтеов, встал, оделся и махнул Унферту рукой, приказывая следовать за ним в Хеорот. Они остановились перед новыми дверьми, вдвое толще прежних, разрушенных Гренделем. Новые двери были укреплены железными полосами. Тут же находились Вульфгар и несколько танов.

— Сколько в этот раз? — спросил Хродгар.

Унферт вздохнул, мороз превратил его выдох туманное облако.

— Даже не могу точно сказать. В клочья разорвал. Человек пять, а то и десять. Свадьба дочери Никвеста.

— Зачастил он в последнее время, — Хродгар озабоченно почесал бороду. — Полюбился ему Хеорот, нет бы по болотам бродить...

Хродгар покосился на красное пятно, виднеющееся из-под двери.

— А дверь даже не тронул. — Король сердито ударил кулаком по дверному полотну.

— Да, — подтвердил Унферт и указал рукой вверх. — Через дымоход влез и вылез.

Хродгар посмотрел на крышу. От дымоходного отверстия по соломе вела к карнизу к ровавая тропа, тянувшаяся далее по белому снегу и исчезающая в тумане.

Хродгар вздохнул, выпуская облако пара, и протер поблекшие глаза.

— В молодости я победил дракона в Северных болотах, — промолвил он, и Унферт услышал в его голосе печаль. — Но теперь я старик. Слишком стар и дряхл для такого демона. Нам нужен молодой герой. Могучий, лихой, отважный и хитроумный...

— Хотел бы я, чтобы у тебя был сын, государь, — сказал Вульфгар, отступая на шаг от двери, оттесняемый растущим красным пятном. Сапоги его заскрипели кожей и снегом под подошвами.

Хродгар скептически посмотрел на него.

— Желанием кубок не наполнишь, Вульфгар.

Король обратился к собравшейся толпе.

— Сложите костер. За конюшнями — сухое топливо. Устройте мертвым огненное погребение. И закройте Хеорот, забейте двери и окна. Указ короля: никаких больше песен, праздников, веселья. — Он отвернулся и, уходя, пробормотал себе под нос: — Это место пропиталось духом смерти.

Унферт и Вульфгар последовали за ним.

— Барды поют о сраме Хеорота, — продолжил король все так же тихо, глядя себе под ноги. — От Срединного моря до Ледяных земель. Коровы больше не телятся, поля не плодоносят, даже рыба бежит от наших сетей, зная, что мы прокляты. Я объявлю, что тот, кто освободит нас от Гренделя, получит половину золота из казны королевства.

Унферт посмотрел на Вульфгара, затем перевел взгляд на Хродгара.

— Государь, народ наш жертвует коз и овец Одину и Хеймдаллю[22]. Не дашь ли ты позволение молиться новому римскому богу Христу Иисусу? Может быть, он принесет нам избавление.

— Молись, сколько душе угодно, сын Эгглафа. Молись, кому хочешь. Но знай: боги не сделают за нас то, что мы должны сделать сами. Нам нужен не бог, Унферт. Нам нужен человек, муж, герой.