Сильва Плэт - Сложенный веер

— Я тебя понял, — коротко кивнул лорд Дар-Пассер. Слова Хьелля то ли успокоили его, то ли заставили задуматься. Он поднялся из кресла, стащил с себя орад, не спеша упаковал его в скатку. Лорд Дар-Халем вежливо распахнул окно.

— Мы поторопимся, — пообещал лорд Дар-Пассер, спрыгивая с подоконника. Лисс заметила, как Хьелль бросил искоса взгляд на стену, сквозь которую они с Тургуном наблюдали за происходящим, и сделал несколько шагов вправо — из их поля зрения. Послышался треск дерева, разрубаемого мечом, и звон разбитого стекла.

— Круглый столик светлого дерева и фарфоровая ваза — подарок королевы на бракосочетание тридцать шестого дара Эсиля, — подвел счет убыткам Тургун.

Записку от Хьелля принесли на рассвете. Лисс еще раз перечитала несвойственные верховному маршалу каракули (видимо, писал на колене или приложив пергамент к шероховатому стволу дерева). Всё сходится. Вывеска у заведения ровно такая, как описывал муж, и вид неприглядный донельзя.

Замызганная дверь подалась с трудом. Она вела на черную лестницу, а та, в свою очередь, — в подсобные службы постоялого двора, поджидавшего пеших и конных путников на полпути из столицы в северные земли. На лестничных площадках были свалены табуретки без ножек, потрескавшиеся от времени или разрубленные мечами скамьи и столы, корзины с дурно пахнущим тряпьем и пыльные сетки, из которых торчали подгнивающие стебли овощей (названия многих Лисс не знала, но все они выглядели одинаково несъедобными). Пока она поднималась, мимо, вниз, прошмыгнула пара итано, но в целом непохоже было, что какие-то живые существа по доброй воле согласились бы жить в этой грязи и вони.

Тем не менее, когда Лисс добралась до нужного ей этажа и нажала на ручку двери, открывшейся в полутемную комнату, уходившую в бесконечность, за ее спиной мелькнула темная тень и мягкий голос насмешливо произнес:

— А его здесь нет.

Лисс резко развернулась. Она никогда не видела младшего Дар-Эсиля, и сходство с Хьеллем ее поразило. Только тринадцатилетний Хьелль был мускулистым и жилистым и, даже закутавшись в орад, источал мышечную силу, а шестнадцатилетний Медео смотрелся просто худым, худым настолько, что, казалось, у него из-под орада выпирали локти, ключицы, коленки, ребра — все, что могло выпирать. Костлявым он был до истощенности.

Когда Медео заговорил, Лисс не могла отвести глаз от двигающегося на шее, выпирающего кадыка, совершенно не вязавшегося с наглым взглядом, изучающим ее от головы до пят, с уверенной, чуть ироничной интонацией, с расслабленной позой — руки в карманах, плечи чуть отведены назад, голова полусклонена набок:

— Чахи меня побери! Он, видно, совсем рехнулся, что отпустил сюда свою милую женушку. Убью ж ведь. Или покалечу. Или еще того хуже, — Медео облизнул пересохшие губы. — Совсем забыла матушка своего сына. Ехидна. Склеротичная, злая ехидна.

— Хьелль не знает, что я здесь.

Только когда Лисс произнесла эти слова, она поняла, насколько плохо, что Хьелль не знает. «Теряю хватку, — подумала она. — Полная утрата медиевальной реальности. Отрешилась от старого мира. Похороните меня с военными почестями».

— А, значит, вы сошлись на почве глубокого идиотизма… Или старческого маразма? — Медео явно нарывался, но Лисс пока не планировала идти на конфликт.

— Медео, нам надо поговорить. Если не хочешь со мной, поговори с лордом Дар-Халемом.

— А это кто? Нас учили, что Дар-Халемы все вымерли.

Лисс решила быть терпеливой — настолько терпеливой, насколько позволяло стремительно утекающее время.

— Медео, у тебя сложное положение. Я не знаю, зачем тебе понадобилось утаскивать Эрла из резиденции Дар-Пассеров, но без помощи брата и… — пауза после «и» получилась совсем незаметной, но Медео отреагировал.

— И? — насмешливо приподнял он бровь. — Не знаете, как оно называется теперь по отношению ко мне? Я вам подскажу, — протестующий жест Лисс он проигнорировал. — Никак оно не называется. На Аккалабате нет такого родства. Так что — прошу на выход, мадам. Уходите той же дорогой, которой явились.

— Медео, пусть Эрл пока будет там, где ты его прячешь. Никто у тебя его не отнимает. Но объясниться — с Кори, с лордом Халемом, с Пассерами, с королевой — ты должен.

Кадык на тощей шее нервно дернулся.

— Я ничего никому не должен. И мне надоело. Уходите.

— Медео, я прошу тебя меня выслушать.

— Убирайтесь! Как я должен называть то, с чем Вы делите кровать в нашем замке? Мамой? Папой?

— У него есть имя.

— Я не хочу его знать — ни его, ни его имя.

Он сорвался на крик:

— Отец умер из-за Вас! Ради Вас! А чем Вы ему отплатили?

Лисс тоже не выдержала:

— Мальчишка! Что ты понимаешь! Твой отец умер ради этого — того, чего ты не хочешь признать, хотя оно стало и будет реальностью. Сид любил Хьелля, всю жизнь любил и хотел для него лучшего. Эх ты…

— Если Вы сейчас не уйдете, я Вас убью.

Медео обнажил меч. Один.

Лисс нащупала в кармане курок многозарядного скорчера. Она сняла оружие с предохранителя, еще заходя в комнату, но прекрасно понимала, что не успеет, если Медео серьезен.

Она бы действительно не успела. Если бы не железная рука лорд-канцлера Аккалабата, отбросившая ее к стене. Падая, она услышала треск распарываемой материи, два одинаково недовольных возгласа, скрежет клинка о клинок. Две пары черных сапог (начищенные до блеска — Кори и серые от дорожной пыли — Медео) заскользили у нее над головой. Два Дар-Халема выбирают позицию для атаки. Два Дар-Эсиля…

— Ты меня все-таки нашел, — цедит сквозь зубы Медео. — Позже, чем она, однако.

— Позже, чем лорд Дар-Халем, — невозмутимо поправляет Кори. — Но еще вполне вовремя. Ты успеешь уйти. Только скажи, где найти Эрла. Я верну его Дар-Пассерам, и вопрос исчерпан.

— Эрла? — Медео начинает хохотать — так, что кончики мечей вздрагивают. Глаза его неотрывно следят за изогнутыми лезвиями в руках Кори, ноги, согнутые в коленях, выписывают полукруги, симметрично с движениями старшего брата, а плечи трясутся от хохота. — Эрла ты нигде не найдешь. А вот если тебя интересует моя жена…

Кори делает выпад. Не для того чтобы убить или ранить, а для того чтобы этот идиот, который всю жизнь все делает не вовремя, заткнулся. Потому что он краешком глаза успевает углядеть на подоконнике темные силуэты, складывающие крылья, протискивающиеся в комнату, обнажающие тяжелые черные мечи…

Все это произойдет только через несколько секунд, но Кори уже увидел. А Медео — нет. И у него нет этих нескольких секунд, за которые Кори успеет подумать, что можно повернуться лицом к окну, выставить мечи и, рявкнув на младшего: «Медео, уходи!» — подарить ему время, нужное для того, чтобы распахнуть дверь на лестницу и добраться до стрельчатого окна на площадке… Подумать, что можно … и решить, что нельзя . Он лорд-канцлер Аккалабата, а Дар-Пассеры в этом деле обиженная сторона.