Юрий Пашковский - Кружева Бессмертия

— Прости меня, Посланник, но я остановлю тебя, даже если мне придется убить тебя, — сказал Уолт, поднимая фрактальный клинок.

Замки на востоке обваливались. Маги бросали заклятия, плели заклинания, но Стихии и Начала не поспевали за Тонамином из рода Железного Камня. Стоило метательным топорам гнома коснуться стен или скалы — и возведенные на алой тверди крепости крошились, словно сухари. Тир Иман и Ханамид кружили вокруг Тонамина, и могучая палица минотавра вкупе с лабросами горгулий надежно сдерживали порождаемых Хаосом и Порядком существ — от отчаяния маги Посланника прибегали к тщательно хранимым запасам, но и креатуры Изначальных не могли одолеть защитников гнома.

— Прости меня.

Взмах фрактального клинка.

Слон упал, набухая изнутри ржавым пламенем.

Не нужно слов. Нет слов. Да и не будет — говорить ничего не надо.

Рыжее облако отпускало с неохотой. Дай ему волю — и оно бы сожрало обоих: победителя и проигравшего. Но неписаные правила, они же фундаментальные законы, требовали выпустить Уолта.

Победителя.

Посланник остался внутри. Сплошной клубок рыжего огня, теряющий очертания. Несчастный дрожащий старик. Убийца, на чьей совести жизни Райхгера Цфик-лай-Торага, Лизара Фоора и Варрунидея Асирота.

Ты не лучше, Уолт. Просто ты оказался сильнее. Изменился — и победил. Но ведь и Посланник изменился. Да, изменился, но ты, Уолт, остался самим собой. Не дал Тени власти. Никогда, даже ради победы, не прибегал к нему как последнему доводу. А Посланник отдался Силе, и там, в мире, созданном столкновением Меона и Метаона, сражался не он, а Тень Посоха. Сила, неподконтрольная и неподчиненная. Помыслившая себя Единственной — и потому проигравшая.

Вместе с Посланником.

Рыжий огонь погас, облако растаяло. Уолт Намина Ракура стоял посреди Цитадели Архистратига Нижних Реальностей и никак не мог понять, что ему теперь делать.

Джетуш Малауш Сабиирский хлопнул боевого мага по плечу.

— Стоит так понимать, победа за тобой?

Уолт кивнул.

— Чубастого я прикончил. А вот…

«А вот» прижималась к трону и совсем не походила на причину истребления всех убогов в Цитадели Аваддана. Гм. Со стороны ведь что? Здоровый толстяк в черном плаще со зловещими знаками, мрачный парень с мордой маньяка-психопата — и юная эльфийка, смотрящая на них, как кот на живодера. Хоть сейчас зови живописцев и заказывай картину с натуры «Черные маги готовятся принести в жертву невинное дитя».

— Может, оставим ее? — со вздохом предложил Уолт. — Все закончено, лишняя кровь ни к чему.

— Все закончено? — прищурился Земной маг.

— Абсолютно.

— Тогда нам стоит задуматься, как убраться отсюда поскорее.

— Это просто, — вздохнул Уолт. Действительно просто. Прикажи Меону — и он их не только в Равалон вернет, но, если понадобится, и в Небесный Град вознесет.

— Дяденька!

Цепкая ладошка вцепилась в одежду. Растрепанные рыжие волосы. Заплаканные васильковые глаза.

— Дяденька, не оставляйте меня!

— Э-э-э… — Уолт посмотрел на Джетуша, но тот пожал плечами и отвернулся.

— Не оставляйте меня одну! — Эльфийка заплакала. — Лучше… Лучше убейте!

«Они мои чувства…»

Уолт бездумно протянул руку, сам еще не зная, что сделает, и потрепал девчонку по волосам. А потом взял ее ладошку и крепко, но не больно сжал.

— Ну и? — нахмурился Джетуш.

— Что — ну и? — холодея от собственной смелости, сказал Уолт. Ну да, ну да, с Меоном нам наставник не страшен, с Меоном мы ему можем перечить…

И все равно как-то не по себе от прищуренных глаз учителя.

— Что ты с ней собираешься делать? — кивнул на всхлипывающую девчонку Джетуш. Та вытерла слезы свободной рукой и обеспокоенно посмотрела на Земного мага.

— Воспитывать.

— Воспитывать?

— Ага. Скажу, что это внебрачный ребенок Джетуша Малауша Сабиирского, и вы заставляете меня ее воспитывать, поскольку у вас времени нет.

Джетуш расхохотался.

— Уши надеру, — пообещал он. — А Алесандра попрошу тебя эфирно четвертовать. А еще нас ждет очень долгий и очень откровенный разговор.

— Ага, — кивнул Уолт.

Врать наставнику было тяжело.

Это ничего. Вот врать главе Школы будет намного тяжелее.

— Слушай, Уолт, — начал говорить Бивас, задумчиво разглядывая могучий дуб, чьи корни вырвались из темницы земли и кривыми арками расползались на захват новых владений. — Гривомудрая — это как? Мудрая грива? Или какая-то «гривом удрая»?

— Отстань.

Бивас обиженно засопел. Обижался и сопел он где-то минуту, потом снова предпринял попытку разговорить товарища.

— Слушай, я тут на днях философский трактат одного ааргха прочитал. О сущности Невидимого Розового Единорога. И…

Взгляд Уолта был выразительнее многих слов. «Философский? Прочитал?» Сомнение скорее касалось вообще умения Биваса читать, нежели того, что он ознакомился с философским трактатом.

Вместо Уолта, молчаливого в последние дни, словно он принял обет, откликнулся Алфед Лос, сопровождавший боевых магов в их прогулке по Перипату.

— Не подразумеваешь ли ты книгу Урграмаха Четыресмегиста, где он касается принципиальных вопросов веры и соотношения мнения и истины в религиозных практиках?

— Э… да? — рискнул предположить Бивас.

— Тогда возрадуйся! Не далее как в прошлом месяце я рецензировал ее для журнала «Магия и жизнь» и могу в полной мере обсудить с тобой вопросы, касающиеся доксического знания и его верификации!

«Спасите!» — заорать Бивасу не позволила масконская гордость, но глаза выдавали его с головой.

— Пойдемте лучше пить пиво. — Ударий решил внести предложение, подходящее, как он был свято уверен, для любой ситуации. «Хорошее пиво и Тварь оценит», — любил приговаривать маг после четвертой кружки гномьего темного.

Ксанс и Бертран поддержали Удария. Бертран к тому же вспомнил, что сегодня травницы празднуют что-то вроде Восьмого Дня Недели, а это значит, что сговорчивых девиц под вечер найти будет довольно легко.

— Вы думаете, их тоже заинтересует проблема апофатики Невидимого Розового Единорога? — оживился Алфед.

— Заинтересует, заинтересует! — закивал Ксанс. Он давно поспорил с Бивасом о том, что будет делать Лос в комнате с тремя голыми девицами: разглядывать их с научным интересом, читать лекцию о единицах магической силы или же все-таки предастся плотской любви, — и Ночному эльфу все не терпелось доказать правоту своей точки зрения. Пьяные травницы подходили для этого лучше всего.

— Идите, — сказал Уолт.

— Нет, ну так дело не пойдет! — возмутился Бивас. — Слушай, Уолт, ты же, насколько я знаю, любишь много читать?

«Кому-то же надо!» — ответил взгляд Ракуры. Бивас не смутился и продолжил: