Юрий Пашковский - Кружева Бессмертия

Аура полностью черная, без разводов как у Ацедия. Неподвижный черный кокон. Словно готовится вылупиться нечто страшное, нечто, которое лучше никому никогда не видеть.

Обнаженную грудь крест-накрест перехватывали ремни, оканчивающиеся на поясе, состоящем из зеркальных ромбов. Короткая юбка ничего не скрывала, при каждом движении Гулы демонстрируя женское естество. Девушка без капли стыда присела на корточки, потыкала пальцем в останки фурии.

— Невкусный! — закричала она. — Ацедий, он невкусный! Я хочу вкусненького, Ацедий, вкусненького!

— Еще не время, Гула. — Блондин коснулся ее волос и приказал, глядя ей в глаза, когда она посмотрела на него снизу вверх: — Спи, Гула. Спи, и пускай тебе приснится хороший сон.

Глаза девушки закрылись, она опустилась на янтарную землю, тихонько посапывая. Ацедий покачал головой.

— Такая непослушная, — блондин обезоруживающе улыбнулся Джетушу. — А тебе рано умирать, Элемент… Постой, что ты делаешь?

Джетуш свел ладони вместе, создавая вокруг них огненный шар, окруженный ледяными ромбиками. Лед не таял, несмотря на высокую температуру фаербола.

— Не стоит, Элемент, — Ацедий заулыбался и шагнул к Джетушу, успокаивающе поднимая руки. — Ты только заиграешься собственной силой, и не нужно… А-а-а-а-а-а-а!

Огнешар ударил по левому боку Ацедия, закутав блондина в пламенное одеяло. Парень рванул вправо, пытаясь выйти из зоны поражения огненного заклятия, но там кружились ледяные ромбики, угодившие ему прямо в голову. Ацедий изумленно моргнул — и верхняя часть его туловища оказалась полностью заморожена. Охваченный снизу огнем, а сверху застывший под воздействием льда, парень упал на камни, дрыгая ногами.

Джетуш усмехнулся.

«Заиграюсь собственной силой, говоришь? Не нужно? Как по мне, так очень даже нужно!»

Он посмотрел на мирно спящую Гулу. Она так легко повиновалась вербальному приказу? Использования Силы, стихийной или псионической, Земной маг не ощутил. Гула заснула не потому, что Ацедий изменил содержание стихий в ее организме или послал психический императив. Заранее наложенный гипноз? Вполне может быть. Если она под гипнозом, то блондину ничего не стоило отдать ей распоряжение, которое наверняка будет выполнено. И без всякой магии.

Впрочем, пускай Гула, неведомым образом «слопавшая» половину фурии, лучше спит, чем бодрствует. Он ведь так и не понял, как она поглотила Продолжающего.

— Странно…

Джетуш нахмурился и попятился. Странно, говоришь? Еще бы! Ему не рассуждать, а разлагаться надо — но блондин, отряхивающий сажу с ног, говорил спокойным, вполне обыденным тоном, и выглядел совершенно невредимым.

— Больно — и не скучно. Почему так? — Ацедий неспешно поднялся с камней. Потрогав небольшую льдинку на реснице, парень радостно посмотрел на Джетуша. — Скука — всегда бессмысленна. Но сейчас вроде бессмысленно — но не скучно. Я не понимаю… Аргх!

Земной маг не мелочился. Он использовал Силу, которой владел лучше всего, — два каменных нароста в виде плит выросли по бокам Ацедия и моментально сомкнулись, сплющивая все, что было между ними. Одно из простых и быстрых заклинаний боевой магии Земли не подвело и на этот раз.

Так, по крайней мере, показалось поначалу.

— Назад… — прошелестел уверенный голос.

Плиты вздрогнули и медленно стали втягиваться обратно в землю. Джетуш застыл. Никто еще не мог обратить Каменный Пресс. Встретить его контрзаклятием, прикрыться магией Защиты, разрушить другим боевым заклинанием — но повернуть так, чтобы магия не просто рассеялась, а начала действовать в обратную сторону? Следствие, шаловливо подмигивая причине, пыталось поменяться с ней местами? Нет, совершить такую волшбу никто из магов Равалона не мог. Время не течет вспять. Росток пробивается из-под земли и плодоносит, а не наоборот. Никакое заклинание нельзя заставить течь наоборот. Все равно что барану погнать на пастбище стадо пастухов — может, в каком-то из бесконечного сонма миров Мультиверсума так и происходит, но не в Равалоне, где волшебство подчиняется неизменным правилам и законам. Время чудес сгинуло вместе с Предначальной Эпохой, а то, что осталось, ушло с чудесниками, жившими, как гласят легенды, на заре Первой Эпохи.

— Если не ошибаюсь, Элемент, твое имя — Джетуш Малауш Сабиирский, верно? — спокойно, словно уточняя в таверне состав блюда, спросил Ацедий. Будто не его Земной маг только что пытался превратить в фарш…

Он быстро прикинул расстояние. Метров восемь, должно получиться. Сосредоточиться. Направить в руки весь поток энергий, идущий от ног вверх по ауре. А затем размахнуться и выбросить свой кулак в сторону парня.

Ацедия отшвырнуло назад. В грудь, соткавшись прямо в воздухе, врезался пудовый каменный кулак, точная копия кулака Джетуша. Сила удара оказалась такова, что парню должно было пробить грудную клетку и вывернуть ее наизнанку. Так и произошло, Джетуш внимательно следил за действием своего заклинания, с огромной скоростью абсорбирующего каменную пыль со всех окрестностей в радиусе километра в мощный удар. Ошибки быть не могло: он поразил заклинанием и внутренние органы, и внутренние потоки тонкого тела. Без соответствующей Защиты ничто не могло уберечь Ацедия от смерти, а Защиты не было.

Однако…

— Восстановиться…

Он не должен был говорить — подстраховавшись, Джетуш направил часть пыли в гортань, застыв, она превратила рот Ацедия в каменную пещеру. Особыми заклинаниями блондин мог сосредоточить свою магию и жизненную силу в определенной части тела или ауры, не подвергающейся непосредственно физическим атакам, а после вербально активировать ее, регенерируя или обращая магические процессы (хоть он и не мог сделать последнего, но ведь сделал!). Но с окаменевшим ртом особо не поразговариваешь. Откуда же берутся слова, произнесенные, без сомнения, именно Ацедием?!

— Мне сказали, что я должен просто задержать тебя, Элемент, продержать в моем Пекатуме столько, сколько понадобится. — Блондин, оскалившись, погладил себя по груди — целой и невредимой, без следа рваной раны. — Но мне не сказали, что удерживать тебя будет так увлекательно. Все бессмысленно и все скучно — ведь ты даже не понимаешь, что я говорю, да? Я ничего не скрываю — а ты ничего не понимаешь. Слова, полные смысла для одного, являются бессмысленными для другого. А вдруг они бессмысленны и для первого? Вдруг и я ошибаюсь, что понимаю себя? Бессмыслица производит бессмыслицу, бессмыслица понимает бессмыслицу. Все бессмысленно — а, значит, скучно.

Задержать. Это плохо — кто-то за пределами куба сейчас подвергся атаке, а Уолт и Эльза наверняка полезут в бой, Уолт будет стараться защитить Эльзу, Эльза будет стараться не дать Уолту пострадать, они просто допустят ошибки, они наверняка допустят ошибки…