Кристина Кашор - Королевское чудовище

— Звучит так, будто вы были хулиганом.

На лице его мелькнула улыбка, а на лоб упала капля дождя.

— Когда мне было шесть, Нэш споткнулся о веревку, которую я натянул в проходе, и сломал руку. Об этом узнал отец. На некоторое время это положило конец моим выходкам.

— Вы так легко сдались?

Он не ответил на ее шутливую дерзость. Она поглядела на его нахмуренные брови, на мрачное, поднятое к небу лицо и внезапно испугалась этого разговора, потому что, кажется, они вдруг снова заговорили о Кансреле.

— Думаю, теперь мне ясно, почему Роэн так злилась, когда я плохо себя вел, — произнес он. — Она боялась, что Накс узнает и вобьет себе в голову, что меня нужно наказать. Он был… неблагоразумен. Уже в те годы, когда я знал его. И наказания у него были не самые разумные.

Теперь они точно говорили о Кансреле. Файер охватил стыд; она сидела, опустив голову, и спрашивала себя, что сделал Накс — вернее, как Кансрел посоветовал Наксу наказать шестилетнего малыша, который, должно быть, уже тогда был достаточно умен, чтобы понять, каков королевский советник на самом деле.

По плечам ее и платку стучали капли дождя.

— У вашей матери были рыжие волосы, — заметил Бриган беззаботным тоном, будто они оба не ощущали присутствия среди камней двоих мертвецов. — Не такие яркие, как у вас, конечно. И способности к музыке у нее были, как у вас, миледи. Я помню, как вы родились. И помню, как она плакала, когда вас у нее отобрали.

— Правда?

— Разве моя мать не рассказывала вам о Джессе?

Файер сглотнула комок в горле:

— Рассказывала, ваше высочество, но мне всегда хочется послушать еще раз.

Бриган вытер с лица капли дождя:

— Тогда простите, что я помню так мало. Если бы мы знали, кому суждено умереть, то крепче держались бы за воспоминания.

— За добрые воспоминания, — шепотом поправила его Файер и встала. Слишком много печалей всколыхнул этот разговор. К тому же, хоть ей дождь и не мешал, несправедливо было заставлять мокнуть ее стражей.

Проснувшись утром последнего дня пути, Файер обнаружила, что у нее болит спина, ноет грудь, а мышцы шеи и плеч завязались в тугие узлы. Никогда нельзя было предсказать, каким будет день перед месячным кровотечением. Иногда он проходил почти без симптомов. В другие разы она чувствовала себя в собственном теле измученным пленником.

Что ж, по крайней мере, к тому времени, как начнется кровотечение, они уже доберутся до дворца Нэша; ей не придется унижать себя объяснением, почему участились нападения чудовищ.

Файер сидела на спине Малыша, плохо соображая от тревоги и нервного напряжения, мечтала о своей кровати и жалела, что согласилась поехать. Для красивых видов у нее не было настроения, а когда они проезжали огромный скалистый холм, из каждой трещинки которого виднелись полевые цветы, ей пришлось побранить себя саму, чтобы глаза не заволокло слезами.

Местность была все зеленее, и в конце концов они наткнулись на ущелье, которое простиралось в обе стороны. С самого дна его тянулось ввысь множество деревьев, а между ними с шумом катила свои воды Крылатая река. С востока на запад над рекой шла дорога, а параллельно ей — истоптанная тропа. Войско свернуло и направилось по тропе на восток. На дороге полно было движущихся в обе стороны людей, телег и карет. Многие, увидев Первое войско, останавливались и приветственно поднимали руки.

Файер решила представить себе, что они со стражниками просто скачут галопом сами по себе, а многих тысяч остальных не существует. Справа нет никакой реки и никакой дороги, впереди ее не ожидает Столица. Такие мысли помогли ей расслабиться, а отдыха ее тело желало сейчас больше всего на свете.

Первое остановилось на привал, но Файер не хотелось обедать. Она сидела на траве, упершись локтями в колени, и пыталась удержать голову, в которой снова били молоты.

— Миледи, — позвал ее сверху голос командующего.

Файер смастерила на лице спокойное выражение подняла голову.

— Да, ваше высочество?

— Позвать вам целителя, миледи?

— Нет, ваше высочество. Я просто задумалась.

Принц не поверил ей — это было видно по тому, как скептически сжались его губы — но не стал настаивать.

— Меня срочно вызывают на юг, — начал он. — И отправлюсь туда, как только мы доберемся до королевского дворца. Я пришел узнать, не могу ли сделать для вас что-нибудь перед отъездом.

Файер потянула за клочок травы и проглотила разочарование. Ей ничего не приходило в голову; никто ничего не мог для нее сделать, разве что ответить на вопрос.

— Почему вы добры ко мне? — спросила она очень тихо.

Бриган помолчал, наблюдая, как она дергает травинки, а потом присел, чтобы их глаза оказались на одном уровне.

— Потому что я вам доверяю.

Мир вокруг вдруг застыл, и Файер вперила очень сосредоточенный взгляд в траву. В солнечном свете она словно сияла зеленым.

— Почему же вы мне доверяете?

Обведя взглядом воинов вокруг, он покачал головой:

— Не лучшее время для подобного разговора.

— Я придумала, что вы можете для меня сделать, — сказала она. — Вот только что придумала.

— Что же?

— Когда будете бродить по ночам, возьмите с собой охранника. — Она увидела, как взлетели вверх его брови, и, когда он уже совсем было собрался отказать, добавила: — Прошу вас, ваше высочество. Есть люди, которые хотят вас убить, а многие другие готовы умереть, защищая. Проявите немного уважения к тем, кто так высоко ценит вашу жизнь.

Нахмурившись, он отвернулся и сказал очень недовольным тоном:

— Хорошо.

Разобравшись с этим и, скорее всего, отругав себя за то, что вообще начал этот разговор, Бриган вернулся к своей лошади.

Снова оказавшись в седле, Файер все раздумывала о доверии командующего, вертя и перекатывая эту мысль так и эдак, словно конфету во рту, пытаясь определить, стоит ли в это верить. Не то чтобы она считала, что он солгал. Просто ей казалось, что он физически не способен доверять — по крайней мере, не так всецело, как доверяли Брокер и Донал, а также Арчер — в те дни, когда решал ей доверять.

Проблема была в удивительной закрытости Бригана. Когда в последний раз ей приходилось судить о человеке лишь по его словам? Она не знала, как понимать таких людей — ведь никогда еще не встречала никого, подобного ему.

Крылатая река называлась так потому, что воды ее пускались в полет, прежде чем достигнуть конца пути. В том месте, где река срывалась с высокого зеленого утеса и впадала в Зимнее море, выросла Столица, берущая начало на северном берегу и простиравшаяся во все стороны и на юг через реку. Старую часть города с новой соединяли мосты, при возведении которых не один неудачливый строитель отправился в водопад навстречу своей смерти. Канал с цепью шлюзов по северной стороне соединял город с Погребной гаванью далеко внизу.