Бай Айран - Всадники Ветра

Только горячие пальцы Роупа держали меня в этом мире и его короткие, но раздражающие женщину реплики. Он все не мог остановиться и постоянно ей мешал, за что и получил, в конце концов, звонкий шлепок по затылку. Я почти чувствовала, как он уязвлено потирает ушибленное место, но благоразумно молчит, пытаясь разглядеть на моем лице хоть какие-то признаки отчуждения от боли. Его сапфировые глаза практически прожигали кожу там, где прошелся острый кончик серебряной цепи, но отчего-то я не смущалась ни этого взгляда, ни того, что парнишка стал свидетелем моей слабости и глупой ошибки. Наверняка, Роуп сможет понять, почему я так поступила, и я могу рассчитывать на его сожаление. Неожиданно с отвращением оттолкнув в себе эти мысли, ощутила терпкий запах белладонны, так крепко врезавшийся в сознание после нападения тени, и теперь он растекался вокруг тела и души, исходя от внешне доброй женщины.

Я забилась, не желая, чтобы этот запах ко мне прикасался, до ушей донесся четкий приказ женщины, и Роуп придавил меня к кровати всем своим весом. Задыхаясь от его предательства, мотала головой, приводя свое состояние в плачевное, пыталась хоть как-то отстраниться от надвигающейся смерти. Неужели это она? Та самая тень? Но тут к скуле прижалась холодная ткань, пропитанная экстрактом белладонны. Внезапно пламя боли поутихло, приятное онемение и покалывание заменило мученические страдания, я расслабилась под хваткой Роупа, хотя все еще недоверчиво по-волчьи шевелила носом.

— Странная реакция на попытку помочь, — недовольно проворчала спасительница, я узнала голос. Рейзар заботливо пробежалась пальцами по онемевшей коже, все-таки взывав приступ боли. — Сложнее, чем я думала.

Тихий шелест стали заставил вздрогнуть, но Роуп все еще придавливал меня к кровати, так что даже если бы я захотела вырваться, это вряд ли бы увенчалось успехом. Едва ли не чувствуя, как Рейзар продевает нитку в игольное ушко, я вся трепетала в ожидании. Неужели еще один шрам будет украшать меня? Как я смогу предстать перед своим принцем вновь изуродованная? Мириады вопросов кружились в голове, Динео бился в защитные стены, которыми закрывались Рейзар и мой друг, дабы на них не обрушилась боль из раны. Но я не находила выходу тому гневу, что неожиданным льдом сковал все внутренности.

О, как я ненавидела себя в те минуты, когда гладкая сталь вновь пронзала мою плоть, аккуратно зашивая рваную рану на левой скуле. Я тихо и безропотно отдавалась во власть этой женщины, но слезы жгли глаза, стекая по щекам, смешиваясь с кровью и остатками вина, превращаясь в яд, который рвался прочь из израненной души. Тугая нить стягивала рваную плоть, но она никогда бы не сумела заживить испуганное и потрепанное событиями сознание. Голос Рейзар прогонял темных демонов, женщина чувствовала мою внутреннюю скованность и принялась петь детские песни, вызвав этим самым недоумение Роупа. Но я была благодарна целительнице за то, что она увидела корень моих страданий, и благоговейно отдалась волнам ее ласкающих колыбельных. Сладкие звуки ласкали изнутри и снаружи, простая детская песенка успокаивала лучше каких-либо увещеваний о том, что все будет хорошо, и тело вкупе с душой расслаблялось от чарующей музыки слов Рейзар.

Легкими движениями она последний раз обработала зашитую рану, плавно выводя из состояния полудремы, которое было так сейчас необходимо. Я запротестовала, когда Роуп попытался перенести тело, едва владеющее духом, на соседнюю кровать, но Рейзар властно его остановила, скорее всего, не заметив, а почувствовав мое неодобрение.

— Оставь ее здесь, — приказала она. — Ей нужен отдых, не надо попусту тревожить тело. Ведь рана нанесена Хлыстом, — как-то многозначительно пояснила Рейзар, обращаясь больше ко мне, чем к Роупу.

— Конечно, — покорно согласился Роуп, в нем ощущалась горечь и вина.

— И прекрати это, — предупредила Рейзар и, не попрощавшись, покинула наш дом, уже более доброжелательно отозвавшись о волке. Вскоре на пороге появилась ничего незнающая Нилли, она обеспокоенно заскулила, но последовала примеру Алди.

Роуп тревожно заходил по комнате, потом бережно снял мои сапоги, накрыл шерстяным одеялом, тяжело вздохнул и продолжил свое самобичевание. Глаза распухли от слез, они не отрывались, а говорить не просто не хотелось — зашитая рана странно стягивала все лицо, создавалось впечатление, что вся кожа пала жертвой нитки и иголки в руках Рейзар. Донесся запах заваренного с мятой чая, Роуп принялся медленно глотать жидкость, напоминая моему пересохшему рту и горло о жажде. Вскоре парень догадался, уж не знаю каким образом, и поднес к сухим губам чашку. Некоторое время он молча сидел на краешке кровати, а потом принялся рассказывать разные истории, которых я никогда не слышала.

Голос потенциального менестреля ласкал, но проходящее онемение от примочки белладонны мучительно возвращало из полудремы к бодрствованию. Начавшийся жар и вовсе прогнал всякую надежду на отдых, но Роуп, по-видимому, решил, что я уснула, и замолчал, хотя он позволял не погрузиться в забытье. Я боялась этого состояния, потому что бред никогда хорошо не влиял ни на сны, ни на общее состояние организма, но открыть род не удавалось, так что друг продолжал молчать, сжимая мои пальцы в своей руке. Мне было спокойно, но оттенок ужаса, который щекотал волосы на затылке, не позволял полностью отдастся удовлетворению и расслабленности, поэтому тело мое стало похоже на натянутую тетиву, готовую вот-вот лопнуть от напряжения. Мышцы задеревенели, повторяя состояние закостеневшего духа.

— Я должен был помнить, — сокрушенно и неожиданно прошептал Роуп, я едва не вздрогнула от резкого и низкого звука. — Вот почему ты прятала еще и лицо, — захотелось недоуменно замычать, но тело протестовало и не желало делать вообще что-нибудь. — Ох, девушка-из-мечты, я должен был, должен был помнить!

Онемение на скуле возобновилось, как и во всем теле и сознании, после того, как слух донес до меня смысл последних сказанных Роупом слов. Фальшью тут и не пахло, парень искренне признался мне в том, что пытался скрыть долгое, долгое время. Внезапно все кусочки головоломки сложились в единую и целостную картину. Его странное поведение, когда я появилась на дороге, недовольство по поводу того, что Морп приказал здесь жить, его наставничество… Все Роуп делал через себя, через огромное физическое и душевное усилие, он просто ждал меня так долго, и вот я пришла, но парень уже пообещал свою дружбу, отчего и смущался того, что уже любит. Захотелось закричать и выбежать вон, но, казалось бы, незначительная царапина приковала тело к постели, а мозг к затылку, наверное, поэтому думалось так чертовски плохо. Теперь я вряд ли смогу рассказать Роупу о муже, пусть мой друг считает, что я сплю и ничего не слышу, все равно… Не найдется в моей душе столько смелости, чтобы разбить парню сердце.